Кульчицкий еще раз прошелся по иконе критическим оком и опять не нашел в ней ничего криминального. Возможно, потому, что если ему по жизни и доводилось общаться с представителями так называемых органов, то только с представителями ОБХСС, и взгляды, коими пронизывали своих клиентов сотрудники этого славного отдела, ничего общего не имели с выражением глаз конкретного святого на конкретной иконе. Плейбой пожал плечами и молча приобщил некондиционного чудотворца к бракованной Богородице.

Обычно Станислав Эдуардович не все забракованные иконы с собой забирал с мастерами конкретно разбираться. Всегда две, три, а то пять штук оставлялись для более тщательного исследования их взаимоотношений с паствой. Из-за этого у них с отцом Ферапонтием часто случались жаркие дискуссии, порой доходившие до личностей. Православный батюшка честил Кульчицкого «латинянином», «франком» и даже «религиозным извращенцем», но и латинянин в долгу не оставался, аттестуя отца Ферапонтия как «ортодокса», «схизматика», а то и как «выкормыша константинопольского еретика Михаила Керуллария». Но сегодня никакой дискуссии из-за брака не последовало. Не в том положении был Кульчицкий, чтобы испытывать терпение Божие. К тому же он никак не мог отделаться от жуткого впечатления, которое навеяла на него икона с изображением Анны Сергеевны с ним, Кульчицким, на руках. В нем зрело подозрение, что это кощунство является делом рук одного из бывших офицеров госбезопасности – из числа тех шестерых, что один за другим в течение мая месяца напросились сперва в монастырь на пострижение, а затем и на работы: двое в цех антиквариата, трое – в литейно-чеканочный, и один – в иконописную мастерскую. Вот он-то, по всей видимости, и расстарался, идиот.

– Ну с Анной в общем-то понятно, – думал Станислав Эдуардович, направляясь из Казачьего Тына в монастырь Святого Варфоломея, что находился в десяти минутах езды от площади. – От нее всегда кто-нибудь ум теряет. Но отчего-то особенно охотно в эту особу именно ГБ влюбляется. Такая вот странная, если не сказать больше, закономерность… Но вот почему я у нее на руках в виде насмешки над Христом-младенцем?! Что за пошлые намеки?!.

Лендровер подпрыгнул на ухабе и Станислав Эдуардович, услышав как всполошено звякнули бутылки, сбавил скорость. Не хватало ему еще и подарочный набор шотландского виски раскокать… Набор предназначался его высокопреподобию архимандриту Маврикию – настоятелю монастыря, пригревшего под своим крылом полулегальную мануфактуру Кульчицкого. Набор виски был именно подарком, а не тривиальной взяткой, хотя и тянул по совокупности на сумму почти с пятью нулями. В долларах, разумеется…Без подобного набора Кульчицкий, собственно, в монастырь не наведывался. Это стало традиций. И шотландское виски, и степенные дебаты между архимандритом Маврикием и Станиславом Эдуардовичем. Дискутировались, как правило, две темы. Серьезная – о филиокве. И сверхсерьезная – о том, какое виски лучше: американское «Jack Daniel’s Silver Select Single Barrel» или шотландское «Middleton Very Raze», «Aberfeldy 21 Y. O.» или «Balvenie 30 Y. O.», если только не «Famous Grouse Malt 30 Years» и не «Glenfiddich 40 Y. O.», в придачу с еще десятью-двенадцатью сортами подобающей выдержки и соответствующего одномальтового состояния. Дело было в том, что его высокопреподобие архимандрит Маврикий никак не мог окончательно определиться, какой из сортов элитного виски ему более всего по душе. То он склонялся к одному сорту, то к другому, то к тридесятому, чтобы в следующий раз вдруг вернуться к уже отвергнутому ранее…