– Это все твой импринтинг, – так и ответил он. Однако Киаран уверенно возразил:

– Думаю, я смог бы понять это и без импринтинга. Не каждый посетитель пекарни может похвастаться, что в шесть лет убил дикого лесного монстра.

Кэл засмеялся:

– Эй! А еще я оставил хорошие чаевые!

Услышав его смех, Киаран наконец поднял голову. Синяки стали прозрачнее, чернота с век пропала. На губах, все еще белых, был намек на улыбку, но глаза у него не улыбались – было в них странное чувство, которое Кэл смог расшифровать только как печаль. Столовая медленно потонула в тишине. Слышно было только, как дышал Киаран – глубже и увереннее, чем раньше.

И в этот момент, наверное, из всех моментов – их разговоров, брошенных друг другу в лицо фраз и откровений, из слов, пропитанных отчаянной искренностью и даже злостью, – Кэл мог бы позволить себе прислушаться к эмоциям. Будь он не тем, кем являлся, он мог бы проникнуться или поддаться этой простой человеческой симпатии. Сказать «мы не будем тебя убивать», сказать «я тебе верю».

Но, подумал Кэл с легким сожалением, он был совсем не таким человеком.

Киаран мог быть сколько угодно честным, мог быть бесконечно красивой иллюзией, мог быть даже хорошим. Действительно и по-настоящему. Мог быть жертвой обстоятельств… Единственное, кем он не мог быть, – это человеком.

И поэтому даже сейчас, когда он смотрел Киарану в глаза, мысли Кэла оставались ясными и спокойными, а любое стихийное желание всего лишь задевало его по касательной, не оставляя и следа. Кэла не раздирали противоречивые чувства или сомнения. Единожды приняв решение, он не должен был в нем не сомневаться.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Кэл, чтобы что-то спросить.

Киаран ответил с удручающей искренностью:

– Мне очень грустно.

Кэл тяжело выдохнул.

– Жаль, – на секунду Киаран не совладал с голосом, но тут же исправился: – Жаль, что мы не встретились при… других обстоятельствах. Спасибо, мистер Махелона. – Его руки выскользнули из ладоней Кэла, уступая место морозному воздуху. – Мне стало намного лучше. Думаю, теперь я смогу заснуть.

Он подхватил уже почти сползший с плеч спальный мешок и поднялся на ноги, стремясь скорее отвернуться. Кэл ему это позволил. Убрав руки в карманы, он ответил:

– Иди. Я подежурю, потом меня сменит Сайлас. Кто знает, вдруг толпа решит вернуться и перерезать нас всех ночью.

Киаран кивнул не оборачиваясь и исчез в темноте коридора.

В карманах куртки Кэл сжал кулаки – так сильно, что ногти впились в ладонь.