«Это просто лес», – сказала она себе и продолжила повторять, как мантру. «Я была здесь сотни раз». Отец говорил, что пользоваться логикой в чаще Лидсов, а особенно ночью, – пустая затея, но Грейс все же запрокинула голову. Сориентироваться по звездам, но небо затянули тучи. Присев на корточки, оторвала один из грибов. Возможно, ей удастся понять местоположение с их помощью. Но эти грибы, липкие и холодные, она видела впервые – шляпка пульсировала черным. Грейс отбросила его в сторону.

Темнота неслась и кружилась. Кровь резко схлынула в ноги, когда Грейс встала, опершись ладонями в колени. Сердце екало, замирало, билось с удвоенной силой, дико стуча в груди. Земля уходила из-под ног. Зыбкость, чувство падения. Ужасающая пустота, словно в тоннеле, полой кости, где ее сопровождало лишь эхо. Тьма медленно надвигалась, накатывала волной. Платье прилипло к спине. Выпрямившись, она зажмурилась и с силой прикусила губу в попытке прекратить приступ.

Внезапно сзади послышались шаги. Она обернулась. Перед глазами расплывались множественные круги, как от камешка, брошенного в воду. Шаги приближались, но куда бы Грейс ни поворачивалась – никого. Она закрыла уши руками, кинулась к дубу – в его чрево, безопасное и спокойное.

Отчетливые шаги: не злые, легкая поступь. Грейс спрятала голову в коленях, обхватила себя, с силой зажмурилась и принялась молиться. Стать меньше, еще меньше, исчезнуть вовсе. Она дернулась, когда до нее дотронулись, вжалась в стенки дупла, ожидая, что ее утащат, но пальцы не хватали, не стискивали, не приносили боли – рука мягко провела по ее плечу и отпрянула.

Грейс подняла голову, стук сердца отдавался в ушах. Глаза женщины светились в темноте, как у кошки, ее белое, мраморное лицо сияло даже в безлунную ночь – святая с картины. Она выглядела все такой же молодой и здоровой, утонченной леди из прошлого в шелковых кружевах, такой же, как на фотографии, которую отец позволил хранить в ящике прикроватного столика, и Грейс пользовалась непривычной отцовской милостью, засыпая в обнимку со снимком, мечтая однажды обратиться хотя бы в тень этой красивой женщины.

Они с Фредом были близнецами, но все же брат походил на мать больше, чем она. В их прекрасных острых лицах и опасных глазах таилось что-то непостижимое и безмерно притягательное. Именно из-за этой схожести она так безрассудно любила брата, не имея возможности познакомиться с матерью.

Молодая женщина, вся в белом, протянула Грейс руку – луч света в бархате ночи. Вместе они прошли по ковру черных грибов и двинулись дальше, по мягкой тропинке из мха. Все стало выше, шире, светлее и дружелюбнее – совсем неопасным, но таким обволакивающе-глубоким. Силуэты, прячущиеся за деревьями, шорох и треск поблекли. Мать окружила ее защитным куполом, и пока они держались за руки, никто не мог причинить им вреда.