В тот вечер близнецы спустились в гостиную и молча ожидали у камина, свет пламени растягивал тени по стенам, бликовал на старых полотнах, освещал бледные лица. Оба сохраняли хладнокровие, но у Фреда получалось лучше. Филипп устроился в кресле и произнес молитву, а после подбросил монету номиналом в два пенса. Нередко прибегал к этому способу, вверяя судьбу в руки Господа. Лев на реверсе – Фред, Елизавета Вторая – Грейс.

Лев.

Грейс мысленно выдохнула, после чего ее обвила вина, холодная, липкая и удушающая, словно змея.

Отец и Фред покинули дом молча. В темноте спальни Грейс дрожала, сидя у окна, не в силах уйти или хотя бы заплакать, прощаясь с их удаляющимися силуэтами. Нить, связывающая ее с братом, натянулась и оборвалась внутри нее, как струна скрипки. Фред великолепно играл на скрипке. Конечности похолодели. Через щели в раме в комнату просочилась прохлада осени.

Когда отец вернулся, Грейс зажгла свечу и поставила на подоконник рядом с собой. Фред не увидит света из глубины чащи, но сможет сориентироваться, когда покинет ее. Она редко беспокоилась за брата – не было нужды, однако в ту ночь, охваченная лихорадочным трепетом, не сомкнула глаз. Спустя девять месяцев, проведенных в одной утробе, а потом еще десять лет бок о бок она ощущала его тело как свое собственное, и впервые в жизни он уходил в неизвестность в одиночестве.

Фред вернулся домой с рассветом, прихватив с собой бурю: из чернильно-лиловых туч брызнули тяжелые большие капли, первый отблеск молнии разрезал бархатную гладь неба пополам, точно расколов надвое, и оттуда показался белесый свет, на миг осветивший комнату. С опозданием грянул и гром, отозвавшийся в обширных владениях Лидсов, сотрясающий чащу, дома, поля и все естество Грейс, но она не противилась буре, не пряталась от нее, мысленно благодарила силы природы за такое нужное в ту ночь снисхождение, милость к брату. Начнись шторм раньше, и Фред ни за что бы не выбрался из чащи так скоро.

– Это изменит тебя, – прошептал он, пробравшись к ней в спальню под шепот дождя, силы которого почти иссякли; легкие тени лились по стене. Глаза Фредерика, два светящихся ларимара, горели безудержным блеском. Грейс впервые видела его таким взвинченным и возбужденным, таким небезразличным к чему-то. Отложив щетку для волос, она подняла голову, их глаза встретились в зеркале, но этого было недостаточно. Грейс устроилась на кровати, приложила ладонь к его щеке, проведя по ней с трогательной нежностью.

– Что ты видел?

– Чаща всем показывает разное. То, что они хотят видеть…