– Между нами?

– Ты же мой друг. А я – твой. Мы друзья. Правда?

Фиби покачала головой, проведя языком по зубам, точно хотела плюнуть ему в лицо.

– Что, если бы тебя разлюбили все, кого ты знаешь? – спросила она.

– Меня и так никто не любит. – Только Кэти, но она слишком мала, чтобы понимать, что он такое. Сколько еще у него недель или месяцев, прежде чем она поймет и уйдет из его жизни, как уходили остальные?

Он прочистил горло, резко взял трубку и протянул Фиби.

– Твой черед.

– Ну ты и сука!

Он вытянул руку настойчивее.

– Просто поговори с ней.

Фиби с остервенением вырвала трубку. Дерганая, раздраженная – коснись, и взорвется, – она набрала номер. Майкл скрылся в темноте кабинета, оперся о стену в попытке оставить их наедине, не покидая комнаты. Гудки шли размеренно, придавали действу такой беспокойный оттенок, что Фиби готовилась бросить эту затею уже на третьем.

– Не вздумай, – сказал Майкл.

С той стороны донесся голос.

– Это я, – шепнула Фиби.

Тишина на том конце тянулась так долго, что казалось, она никогда не прервется. Майклу пришлось подойти ближе, чтобы слышать ответы.

– Фиби?

Так тетушка молода? По крайней мере, такое впечатление производил голос. Примерная домохозяйка, верная жена. Кольцо на пальце, что она снимает, когда принимается за уборку, чуть полновата, но не толстая, измученная улыбка, потухший взгляд – постоянное отсутствие мужа и вечное присутствие детей ее доконали. Она стояла, опершись о косяк, прижимая к уху такую же пожелтевшую трубку. Разбросанные игрушки по дому – она только их собрала, почта на столике в коридоре – не успела разобрать, кружевные занавески в тон кухне, мощеная дорожка. Простая, тихая жизнь, прекрасная в размеренности и ужасная в ней же. И такой, как Фиби, в ней не найдется места.

– Что-то случилось?

– Нет, все нормально.

– В участке? Опять взялась за старое?