– Нет. Я в больнице. Меня… меня выпишут через три дня.

Молчание.

– И я подумала, может, могу пожить у вас немного, пока…

– Фиби, в доме дети.

– Я в порядке… уже почти пять месяцев.

Молчание.

– Ты пытаешься подобрать слова, чтобы отшить меня?

– Фиби, у Дэйва завал на работе, Кевин идет в школу, а у Лизы режутся зубы. Сейчас правда не лучшее время.

Майкл рухнул в кресло, и то отозвалось натужным скрипом: тягостнее, чем вести подобные разговоры, было только слушать их.

– Мне некуда идти, ты же знаешь. Ты обещала маме позаботиться обо мне.

– Не прикрывайся ее именем. Не строй из себя жертву. Ты украла наши деньги!

– И я все верну, мне лишь нужно время и…

– Я не могу, Фиби. Мы не можем. Прости.

Фиби долго стояла, прижав мертвую трубку к груди, а после положила ее на рычаг с безжалостным лицом палача. Беспросветный мрак – лучше бы она рвала и метала, кричала и билась в истерике, но ее призрак апатично замер у окна, глядя на облака на бархате ночного неба, плывущие мимо тусклого месяца, – в тот миг казалось, что утро никогда не наступит.

– Прости. Я не знал, что все так.

Он встал с кресла, ударив по подлокотникам, и поправил провод.

– И к черту их, правильно? Можно и…

– У меня ничего нет.

Он недоверчиво поморщился. Как только его карманы пустели, принимался прогуливаться по дому в поисках всего, что можно продать или обменять, и с успехом это находил.

– Совсем?