– Грейс становится хуже. В Лондоне Агнес хочет показать ее врачу, – сказал он, отпрянув. И надолго замолчал, превратившись в могильное изваяние. – Ты мне нравишься, Мэри…

Она резко подняла взгляд от сплетенных рук.

– Зачем… зачем ты это говоришь?

– Потому что это правда.

Он шелком соскользнул с кровати, опустился перед ней на колени, умоляющий, поверженный ею.

– Ты должна понимать, кто я такой. Моя фамилия – Лидс. На меня направлены сотни взглядов. Я не могу проявлять чувства, как остальные. Я наследник большого состояния. Репутация нашей семьи, и в том числе моя, – это все. Без нее не будет этой школы, ничего не будет.

– Я испорчу твою репутацию?

– Нет, Мэри, нет…

– Тогда зачем ты говоришь это?

– Я пытаюсь уберечь тебя, – шепнул он, – от злых взглядов, разговоров, сплетен… Я знаю, каково это. Я живу в этом всю жизнь. Это может ранить. Хорошо подумай, нужно ли тебе это. Нужен ли тебе я?

– Что ты такое говоришь?

– Я смогу дать тебе все, но не спокойную жизнь, о которой ты мечтаешь.

– Без тебя она мне не нужна.

– Что же тебе нужно?

– Скажи мне правду.

– Ты важна для меня, Мэри Крэйн. И я влюблен в тебя. Я люблю тебя. И что бы ни случилось, как бы Грейс ни повела себя, я хочу, чтобы ты об этом знала.

– Я расскажу ей сама.

В его взгляде скользнуло недоверие, но Мэри и без того осознавала, что рано или поздно должна это сделать. «Каковы бы ни были поступки моего мужа, зло только усугубится, если я узнаю о них из чужих уст» – мужа у нее не было и, как она полагала, никогда не будет, но в отношении близких и дорогих людей она придерживалась той же философии, что и Хелен Грэхем [79].

– Позволь мне. Раз все так обернулось и теперь уже ничего не скрыть, она заслуживает узнать правду от меня.

– Уверена?