– Ты говоришь мне это здесь, сейчас?

– Эти картины – прихоть моего отца. Он с детства воспитывал нас в вере, тому же учил и слуг – требование знать Библию представлялось ему таким же важным, как профессиональные навыки. Его разум тоже не принадлежал ему. Подобно Богу, он нарушал их свободу выбора.

– Разве Бог нарушает нашу свободу выбора? Он дал ее Адаму и Еве, и они сделали свой выбор.

– Свободы выбора не было никогда. Все мы грешны от рождения. И я не верю в него.

– Не веришь?

– Знаешь, когда я начала сомневаться? – Грейс остановилась, запнувшись о воспоминания. – Когда поняла, что не увижу мать. Отец позволил мне хранить ее фотографию. Она лежала в ящике моего прикроватного столика. Я доставала ее по ночам и укладывала на подушку. Каждую ночь в течение долгих лет я молила о ней, и молила усердно, я была самой верующей на свете, и я ждала, что когда-нибудь мои молитвы будут услышаны, что эта женщина сойдет с фотографии и я увижу ее во плоти, но этого не произошло. Я спрашивала себя, как он мог забрать ее жизнь, дав мне мою. Я пообещала себе, что больше не стану молиться. Даже если окажусь на плахе, даже если на меня будет направлено дуло пистолета. Но, когда отец умирал, я делала это каждый день, преклоняла колени… снова и снова. Молчание сверху доказало, что мое сомнение было правильным.

Грейс подплыла к картине «Се, Человек», как во сне, как в бреду.

– Говорят, Христа распяли за наши грехи. Но разве Бог, позволив это сделать, не увеличил их количество? Бога нет. Никогда не было. Но это хорошо. Это значит, что дьявола тоже нет. Мы сами за все в ответе. Мы сами решаем свою судьбу. А Бога, как и дьявола, придумали люди, чтобы объяснять себе все те зверства, на которые они способны. Сам человек: лишь он – источник бед, своих скорбей создатель он единый [77].

Придя в себя от транса, мрачного и глубокого, Грейс встрепенулась, кивнула сама себе, борясь с влагой, выступившей на глаза, а после присела и отодвинула картину за правый нижний угол.

– Смотри.

Мэри села на корточки рядом, вглядевшись в бесконечность черной дыры.

– Почему ее не заделали?

Глаза Грейс заговорщицки сверкнули.

– Я подумала, что нам стоит завести общий тайник.

– Для чего?

– На всякий случай. Если вдруг кому-то из нас захочется что-то сказать, но не будет возможности увидеться, записку или письмо можно положить сюда – мы никогда не останемся без связи. Там уже кое-что есть, посмотри!

Мэри сунула руку в отверстие, нащупала что-то прохладное, но приятно шершавое – сборник стихотворений Эмили Дикинсон, любовь к которой объединяла обеих: