– Почему ты спрашиваешь?

Мэри сглотнула, опасаясь, как бы ее маленькое трепетное сердце не разорвалось от непостижимого ужаса раньше времени. Резной потолок, свет свечей, готические витражи – все кружилось, теряя очертания. С тех пор как она впервые ступила на порог Лидс-холла, все изменилось. Навсегда.

– Мне нравится один человек. Я люблю его.

– Правда? И кто же он?

– Не могу сказать. Ты будешь злиться, – почти по-детски призналась она.

– С чего бы мне злиться?

– Пообещай, что не будешь…

Грейс не ответила.

– Пообещай же! – чуть не подпрыгнула Мэри.

– Я обещаю, что буду злиться, если ты не скажешь.

– Это Фредерик.

Тишина, что повисла между ними, грозила расколоть Мэри надвое.

– Скажи же что-нибудь, – взмолилась Мэри, ощущая, как сковывает тело безмерная скорбь, но Грейс все молчала, глядя сквозь нее, будто выпила смертельного яда, и теперь краски окончательно покидали ее лицо – невозмутимая маска холодной аристократки дала трещины.

– Как долго это происходит?

– Мы не хотели тебя обманывать…

– Как долго?

– С октября.

Грейс кивнула, подтверждая собственную невысказанную мысль.

– Почему не сказала?

– Я боюсь потерять нашу дружбу. Дружба с тобой – все для меня. Ты очень дорога мне, Грейс. Я не желаю тебе ничего, кроме счастья. – Она заставила себя улыбнуться.