– Религия здесь ни при чем.

– Разве таким образом ты не отнимаешь у Бога работу? Он ведь ждет покаяния.

– Что нам даст покаяние преступника? Его душу? У тех душ, что он забрал, такого варианта не было. И он тоже его не заслужил.

– Кто-то может подумать так и про солдата.

– Что, если у тебя обнаружат рак? Ты ведь позволишь врачам уничтожить раковые клетки, не будешь ждать, пока рак убьет здоровые и даст метастазы?

– Ты извращаешь.

– Ничуть.

– Разве твой отец поступал не так же?

– Все верующие – сумасшедшие, в той или иной степени.

– Все сумасшедшие, в той или иной степени.

– И это тоже правда.

– Значит, ты не веришь в Бога?

– А ты?

Майкл долго молчал в попытке собрать все резко навалившиеся мысли воедино. Весь этот разговор походил на туманный день, он поддерживал его, совершенно не осознавая для чего.

– Верю. Но не в того, о котором все говорят. Есть какая-то сила, но я не знаю, что это. Она не следит за нами, не нуждается в представителях, и ей безразлично, веришь ли ты в нее.

– Но ты веришь?

– Верю.

– Почему?

– Я слишком слаб, чтобы отвечать за свою жизнь. Постоянно ищу что-то, кого-то, кто повел бы меня, защитил. – Он спрятал лицо в ладонях. – Это так нелепо.

– Нет, это очень по-человечески. Мы пытаемся убедить сами себя в том, что кто-то создал нас, заботится о нас или, по крайней мере, наблюдает. И мы горделивы, так зациклены на своем виде, что верим, будто кто-то уготовит всем нам спасение или наказание, будто кому-то не все равно.