– Я никогда не хотел навредить вам.

– Уже неплохо, но недостаточно. Вы детектив?

– Нет.

– Кто же вы такой, черт возьми? Один из тех журналистов-стервятников, что пытаются превратить нашу жизнь в ад?

– Нет.

– Кто такой Генри Стайн?

– Мой брат. Он умер при исполнении должностных обязанностей. Дайте мне пять минут, и я все объясню.

– Я дам вам две.

– Мэри Крэйн не единственная, кто исчез при странных обстоятельствах. За последние полтора года в графстве Суррей и в Большом Лондоне исчезли четыре девушки возрастом от пятнадцати до семнадцати лет. На самом деле больше, но под определенный типаж подходят только эти…

– Типаж?

– У всех темно-каштановые волосы и голубые глаза. Как у вас, Грейс. Они пропали через равный промежуток времени. Вышли из дома и не вернулись. Все прилежные ученицы.

– Какое отношение это имеет к вам?

– Эти девушки… – он выдохнул, попытавшись собраться с силами. Руки сжались в кулаки в карманах пальто, – одна из них – моя дочь.

Тишина, что повисла между ними, грозила расколоть Генри надвое. Грейс долго сохраняла гнетущее безмолвие, а после спустилась по лестнице и прошла в гостиную, пылающую в лучах умирающего солнца. На стене горел четкий ярко-оранжевый треугольник, и Генри представил, как одним из острых концов тот торчит из его головы подобно воспоминаниям о прошлом.

Грейс устроилась в кресле и жестом попросила Генри сесть напротив. Он подчинился – хотел быть раскрытым, покоренным, пойманным. Никогда прежде не лгал так долго и мечтал снять с плеч эту свинцовую плиту, почти ощущая, как легче теперь ходить и дышать.

– Как же мне теперь к вам обращаться?

– Генри. Просто Генри.

– Но вас ведь не так зовут, просто Генри.

– Это не имеет значения.

– Зачем вы лгали все это время?