– Отец, потерявший рассудок от горя, и частный детектив – разные понятия.

– Человек, втершийся в доверие ложью, и человек, ищущий правду, – тоже.

– Я и моя жена прошли через ад, Грейс.

– Я и моя тетя – тоже.

– И я сожалею об этом.

– С чего вы взяли, что исчезновение Мэри Крэйн связано со смертью вашей дочери?

– Совпадения и мое предчувствие. Я не могу это доказать, но я знаю, что прав. Я уверен, что их убил один человек. Дело Мэри Крэйн – мой последний шанс. Это единственное убийство, которое отличается от всех других – в нем есть зацепки. Вы можете делать, что посчитаете нужным, вызвать полицию, раскрыть меня перед Агнес, но я не прекращу искать.

– Знаю. И мне жаль, Генри. Жаль, что это произошло с вашей дочерью.

– Ее смерть перевернула все с ног на голову. Я потерял все, что у меня было. Тот, кто убил ее, разрушил мою жизнь и должен ответить за то, что сделал.

– Ваша жена?

Он качнул головой, отталкивая от себя эти слова, кадры опустевшего дома, что терзали его душу. Иногда ему казалось, где-то очень глубоко, в темной сердцевине души, что лучше бы жена тоже умерла. Лучше смерть, чем это унизительное молчание. Отчужденность некогда самых близких людей. Сердце у него болезненно зашлось.

– Я искренне сочувствую вашей утрате.

– Позвольте… позвольте мне уйти, – попросил он, едва сдерживая рвотные позывы.

– Идите, Генри. Если это то, чего вы хотите.

Покинув дом, он сел в старенький «Форд», что ждал у подъездной дорожки, и, опершись на руль, тщетно попытался собрать себя воедино. Весь его образ, размеренная жизнь частного детектива, которую он вел, треснула по швам. От бессилия он едва не заплакал, хотя не помнил, когда делал это в последний раз.

В окно постучали, и он дернулся, вгляделся в испачканное стекло и с неохотой опустил его. Даже в свете угасающего дня Грейс Лидс – воротник-стойка в кружевах выглядывал из-под кашемира пальто – походила на очень редкого и красивого зверя. Она пригнулась – снизошла до него, – и их лица оказались на одном уровне.

– Смотрю, у вас не заводится машина.

– Да, немного барахлит, – ответил Генри, поддерживая ее ложь.

– Если хотите, можете остаться. В Лидс-хаусе десяток гостевых спален.

Не дожидаясь ответа, она зашагала к дому в своей элегантно-аристократичной манере. И Генри, обессилевший и поверженный, последовал за ней.