– Не власть. Бремя. – Ее светлые глаза резко утратили оттенки, точно она обратилась в героиню черно-белого фильма. – Кровь Лидсов – бремя. И я задушу ее в себе. Или умру, пытаясь.
– Ты давно была у доктора? – Он принялся метаться по комнате в истерическом припадке. Слишком непостижимая новость – она не помещалась в нем. – Тебя проверяли? Как же я не понял? Я что-то читал об этом в клинике. Порой шизофрения прогрессирует медленно, больного практически не отличить от здорового…
– Я здорова, Майкл. Он травил меня. Травил все эти годы.
– С чего ты это взяла?
– Мэри оставила записку в нашем тайнике. Она все знала.
– В тайнике?
– Она написала: не пей чай…
Он отмахнулся от этой новости, как от мухи, судорожно качнул головой.
– Там же, в клинике, – продолжал он, – я читал про Розенхана и его эксперимент. Ты сейчас пытаешься провести со мной такой же фокус? Испытываешь меня?
– Понимаю, тебе больно. Он много значил для тебя. Но для меня он тоже много значил.
– Грейс! – Впервые он произнес ее имя с таким нажимом, с такой лютой злобой и покачал головой, предостерегая.
– Это правда…
Он схватил ее, припечатал спиной к двери.
– Я доверял тебе, Грейс Лидс. Я жил тобой. Я живу тобой… Но ты такая же, как он. Ты как он. Ты – он. Вы – одно. Я ведь… Черт! – Он ударил кулаком рядом с ее головой. Костяшки отозвались болью. Она не вздрогнула, снова покрывшись коркой льда. – Я доверял тебе! Ты была единственной, кому я доверял. Безмерно. Безоговорочно.
– Скажи, что случилось тем вечером. Я помогу тебе.
Он отпрянул, дернулся, как от раскаленной кочерги, точно и не подозревал, что кто-то помимо него думал об этом.
– Генри все знает, – продолжила Грейс. – Он не детектив, и Мэри не единственная, кто пропал при странных обстоятельствах. Одна из девушек – Кристина – его дочь. Он разбит, подавлен и сделает все на свете, чтобы найти убийцу. Против тебя есть доказательства. Он хочет посадить тебя.
– Почему же он этого не сделал?