Патриотическое настроение населения выразилось прежде всего в создании народного ополчения. К исходу 6 июля в Москве сформировано 12 дивизий народного ополчения и около 50 тыс. ополченцев из Подмосковья. Дивизиям был отдан приказ об их переводе в военные лагеря, расположенные в 20–30 км к западу от столицы, где ополченцы должны были получить боевую подготовку[1090]. Народное ополчение создавалось и в других городах. В ополчение шли тысячами в закономерно искреннем порыве защищать родную страну, родные города. Первый бой московские ополчены приняли в августе 1941 г. под Смоленском и Вязьмой. Но они оказались заложниками правительства, не готового поддержать это патриотическое движение. Как можно было идти в бой, порой не имея стрелкового оружия? Так, знаменитый Ижорский батальон направился на фронт даже без ножей. Пропорция «человеческого материала и оружия» в 1941 г. была такова: на одну винтовку – 15 ополченцев. Ленинградский плакат осени 1941 г. призывал: «Товарищ! Вступай в ряды народного ополчения. Винтовку добудешь в бою!»[1091].

Следовательно, основная масса населения столицы и других городов поддерживала партийное и государственное руководство Советского Союза и оказывало всемерную помощь Красной армии, сотрудникам ОО и территориальных органов НКВД. В этом плане наиболее характерным было высказывание рабочего Привалова: «Мы перенесем любые трудности, будем помогать нашей Красной армии для того, чтобы советский народ разгромил наголову фашистов». Его поддержал служащий: «Нет предела нашему возмущению. Гитлер посягнул на священные рубежи первой в мире страны социализма. Наш гнев не беспредметный – он вооружает на героические дела как на фронте, так и в тылу. Мы непобедимы потому, что нет силы в мире, которая могла бы победить народ, поднявшийся на Отечественную войну»[1092].

Где бы москвичи ни находились – в трамвае, автобусе, столовой, в кино, большинство из них, выполняя свой патриотический долг, помогали вылавливать тех, кто сеял панику и распространял провокационные слухи. С помощью москвичей был задержан шпион, который украл в заводском клубе список телефонов работников завода. Против каждого номера телефона в этом списке значились фамилия работника и занимаемая им должность. По этому списку он и начал звонить на завод, называя себя представителем какой-либо авторитетной организации и даже работником НКВД, и требовал рассказать ему о боевых свойствах того или другого вооружения. Работники завода не дали себе труда проверить, откуда и кто им звонит и выбалтывали шпиону все необходимые ему сведения[1093]. Так было не только в Москве, а в других городах. Осенними вечерами и ночами при налете немецкой авиации в небо взмывали ракеты, указывающие самолетам наземные цели. Сотрудница Калининского райотдела НКВД Ленинграда В.В. Корытова рассказывала, как однажды они мобилизовали комсомольцев, расставили у значимых для врага объектов и объявили по городу ложную тревогу. Завыли сирены, возвещающие о воздушном нападении, прозвучало сообщение по радио, застучал метроном. И когда в воздух взлетели ракеты, удалось задержать такое количество людей, что в райотделе стало тесно[1094].