— Я думаю, вы — кто-то вроде черного рыцаря, который странствует по свету и приходит на выручку зачахшим дамам.

— Не забывайте, есть ведь еще колдуны.

— Не могу принимать колдунов всерьез — их же раз-два и обчелся. Все держится на нас, ведьмах. Нам вы нужнее. У женщин очень яркое воображение, а жизнь им выпадает совсем тусклая. Их радость от жизни рано меркнет, они слишком зависят от других, и эта зависимость слишком быстро превращается в обузу… Когда я думаю о ведьмах, я так и вижу, как по всей Англии, по всей Европе женщины живут и старятся, совсем как ежевика, которая разрастается повсюду, и за ними точно так же никто не ухаживает[2176].

Потом Лора говорит о женщинах, которые ходят слушать проповеди в церкви: «Грех и Благодать, Бог и… — (тут она вовремя остановилась) и Святой Павел. И тут сплошь мужчины, как в политике или в математике. А им, женщинам, остается только подчиняться и заплетать косы»[2177]. Реакция Сатаны на эти слова подтверждает догадку о том, что он — в самом деле тот избавитель от мужского гнета, за которого она его и принимает: «Дьявол молчал и задумчиво глядел в землю. Казалось, его очень тронуло все это»[2178].

В таком взгляде на Сатану, великого противника Бога, отразились представления Уорнер о христианстве как о главном сообщнике патриархальной тирании, и эта тема звучит, то и дело повторяясь в различных вариациях, на протяжении всего романа. Невестка Лоры Каролина — религиозная, исполнительная и педантичная домохозяйка — вознамерилась наставить золовку на путь истинный, чтобы она столь же послушно шагала по нему, повинуясь всем патриархальным требованиям. Внушая Лоре, что белье следует держать в идеальном порядке, она ставит ей в пример Христа: «Погребальные пелены во гробе Господа были сложены очень аккуратно», — торжественно изрекает она[2179]. Как мы уже видели, Уорнер дважды перечисляет те взаимосвязанные общественные институты, которые тиранят Лору и других женщин, и оба раза она называет главным источником бед церковь. Христианство подвергается критике и при отсылке к Ветхому Завету, и в только что приведенном насмешливом упоминании церковных проповедей как патриархальной уловки, которая удерживает женщин в плену[2180]. При таком взгляде на вещи в каком-то смысле выбор Сатаны в качестве символа освобождения выглядит вполне логично. Просматривается здесь и другая логика. Как подметила Авашти, Лора отвергает роль, традиционно отводимую ведьме (сама она, сделавшись ведьмой, видит себя по-иному), и это связано с главной темой романа — стремлением выстроить свою жизнь не с оглядкой на чужие ожидания и требования, а в соответствии с собственными желаниями[2181]. Таким образом, отказ от шаблонного христианско-патриархального взгляда на Сатану хорошо вписывается в эту контрдискурсивную картину[2182].