Через два часа, после бешеной гонки на грани фола, мы поднялись в воздух, и Курт тотчас полез в сеть, при этом он был полностью спокоен, расслаблен и даже весел, я отметил, что снова передо мной открывается совсем другой Мак-Феникс, незнакомый, и спросил, поймав паузу в его изысканиях:

– Что может быть страшнее бриджа, Курт?

Он взглянул на меня с интересом и скупо дернул плечом:

– Только покер. Но Боже упаси меня от покера!

И засмеялся тихим, глухим смехом, точно предвкушал забаву для себя.

Самолет делал вираж, заходя на посадку, когда Курт вдруг спросил:

– Так я не французская девка, да, Джеймс?

– Совсем не похож, – буркнул я, отрываясь от иллюминатора. Никак я не мог привыкнуть к его резким переходам.

– И претендую на большее, да? А ты не готов. Вернее, готов, но не со мной.

– Слушай, Курт, раз уж так, я спрошу, это действительно важно. Ты, правда, веришь, что сможешь делить меня с Мериен Страйт?

– Вряд ли. Но послушай и ты меня, Джеймс Патерсон, выброси из головы всю эту хрень, что ты орал на мосту. Ты тоже не французская девка, не мелкая интрижка, не Нелли Томпсон, в конце концов. Хоть в это поверить ты можешь?

– Не знаю…

В аэропорту мы пронеслись через контроль подозрительно быстро, едва предъявив документы, какие-то люди подхватили наш багаж, погрузили на тележки, мы побежали следом, вырвались из здания вокзала и на стоянке такси увидели Роба Харли, нетерпеливо махавшего рукой от дверцы стального BMW с мигалкой. Носильщики уже грузили в багажник чемоданы Курта, каким-то немыслимым чутьем отделяя их от моих вещей. Мак-Феникс развернулся, приобнял меня за плечи:

– Все, дальше я один. Увидимся, Джеймс.

Он прыгнул за руль BMW и вдавил педаль в пол до упора.

Не знаю, сколько времени я простоял, тупо пялясь вслед его машине, но снова справился с собой, пожал плечами и, взяв такси, поехал домой.