Курт оставил пальто в прихожей, я спустился вниз со своей литературной добычей и аккуратно положил книжицу в его карман. Оделся и вышел в ночь, раздумывая, в какой стороне мне искать круглосуточный магазин. Ничего не придумав, пешком отправился в центр.

Магазина я, разумеется, не нашел, зато подзавис, что знаменитый осел, выбирая ресторан из открывшегося мне изобилия. Наконец, усилием воли определился, заказал себе коктейль и солидный набор кушаний на вынос. Это было мясо, мясо и еще раз мясо. Все, что действительно требовалось теперь моему утомленному пациенту.

Вернувшись, я оставил свертки на кухне, прошел в спальню и убедился, что Курт спит и никуда не исчез; он снова распоряжался мной, как хотел, он причинял мне массу неудобств, так как диван в гостиной мог свести с ума кого угодно, но я был откровенно счастлив. Это был иррациональный поступок, грешащий против всякой логики, разумеется, на Беркли-стрит его бы встретили сытным ужином, бодрящим душем и родной комфортной спальней, но он пришел ко мне, он тоже скучал и не упустил возможности хотя бы повидаться. Он, успевший решить, что нам лучше жить порознь, добивший меня финальной речью на мосту, не перенес трех дней разлуки! Все-таки мы оба «доигрались», да, милорд?

Я потихоньку включил телевизор. Новости были все также безрадостны, и я впервые усомнился в непогрешимости журналистов: ведь Мак-Феникс ночевал вне клуба! Значит… Черт возьми, должно же это значить хоть что-нибудь!

На диване было скверно, я долго ворочался, пытаясь пристроиться и выбить из головы опасный бред, но сунул руку в трусы и думал о голом Курте в моей кровати, о моем Курте, потом вымотался и заснул в самой неудобной из возможных поз.

Разумеется, я проспал его уход, хотя никаких будильников он себе не ставил и на вид вполне способен был не открывать глаза четыре дня кряду. Он сожрал почти все, что я заготовил на кухне, не оставил записки и исчез, прихватив запасные ключи.

Я решил отвлечь себя хоть каким-нибудь делом и занялся сбором информации.

Я записывал все новости, просматривал все сообщения, выуживал ценные крохи фактов, складывал их, точно фрагменты мозаики, составлял таблицы и схемы, вел свою хронологию развития событий. Многое приходилось додумывать, об этом я искренне сожалел, но строил параллельные реальности, различные сценарии, схемы ветвились, точно молнии в саванне, потом пути пересекались, снова и снова… Это было чрезвычайно сложно и захватывающе, пару раз я давал волю воображению и интуиции, что оговаривал особо, надеясь впоследствии проверить правильность своих гипотез.