– Не так! – крикнул я в закрытую дверь, швыряя подушкой, но в ответ услышал поворот ключа в двери напротив, щелчок замка, и еще один, и еще.

Тогда я упал на кровать, погасил свет и, наконец, разрыдался.

***

Заметки составителя.

Далее в дневнике доктора Патерсона появляются заметные пробелы. Не то, чтобы Джеймс Патерсон по каким-то причинам, физическим или моральным, отказался от подробного ведения дневника, скорее, наоборот, никогда его записи, судя по сохранившимся обрывкам, не были столь полными, старающимися охватить все, абсолютно все события текущего дня, а это выходило далеко за рамки его отношений с Куртом Мак-Фениксом; просто листы из черновых тетрадей, доставшихся мне вместе с оригинальным, обработанным текстом дневника, были выдраны с корнем, иногда по десятку страниц и более.

Джеймс Патерсон, даже в том крайне взвинченном, критическом состоянии, в котором я его застал и в котором он пребывал уже довольно долгое время, свято берег тайны клуба «Тристан». Клуба, в состав которого он вошел, едва проснувшись в доме человека, сыгравшего в его жизни столь страшную, трагическую роль.

К сожалению, из-за подобной принципиальности, а она всегда была свойственна Патерсону, даже в те времена, когда мы вместе учились в Лондонском университете, мне и читателям не суждено узнать, что было тем последним испытанием, о котором предупреждал Курт Мак-Феникс, и помог ли он моему другу пройти через это испытание. Джеймс кратко обмолвился о зеркалах, из чего можно было бы заключить, что новичку предлагалось самостоятельно пройти зеркальный лабиринт у входа в клуб, к тому же Джеймс уверял, что испытание носило чисто психологический характер, но, увы, нельзя утверждать что-либо наверняка.

Совсем немного информации осталось о внутренних распорядках клуба, о его интерьере и о занятиях его постоянных членов.

Но кое-что есть.

К примеру, у Патерсона был персональный кабинет из двух комнат: приемная и комната для релаксации. Отдельный кабинет, поистине огромный и пустой, был у Курта Мак-Феникса (доктор упоминает о двадцати шагах, которые Мак-Феникс проходил в один конец, когда обдумывал решение очередной проблемы), кабинеты имели барон Донерти и другие ученые-любители, входившие в клубный реестр. Такие же личности, как Веллиртон и Харли, своего угла не требовали, обходясь общими залами, каминными, курительными, бильярдными; они приходили в клуб больше ради общения и трепались о всякой ерунде, читали в библиотеке, играли, Харли украшал стены работами, а также вырезками из газет, и так вплоть до сигнала, говорившего о поступлении заказа, тогда все собирались в общей рабочей зале и проводили мозговой штурм, на который допускались все члены клуба.