В каком сне, в каком горячечном бреду я увидел твое ответное чувство? Намек на него, возможность своей победы? Ты отказался от меня при первом же спорном случае, поставив превыше отношений собственную долбаную гордость, ты отрекся от меня, сдался, уступил без боя. Тебя тяготит мое присутствие в клубе, если бы не работа, возможно, ты бы и общаться со мной перестал, так уже было, правда, Курт? И я тебя за это ненавижу.
А главное, я не собираюсь извиняться. Потому что я прав, по-прежнему прав, Мак-Феникс, и ты редкостная мразь. Роберт Харли может сколько угодно выпячивать грудь, гордясь, что нагадил сам, но это дело твоего ума, милорд, весь план, жестокий, подлый! И это твоя месть. Не за прошлые грехи Мери, их ты готов был забыть. За то, что в настоящем она снова встала на твоем пути, за принятое мной решение – в ее пользу, вот за это ты отомстил, причинил ей такую боль, ублюдок! Так ты решал мою моральную проблему, смотри, Джеймс Патерсон, как развлекается твоя любимая, валяй, женись, сделай из себя шута! Ты готов был меня утешить, не так ли, милорд, ты готов был утешать меня каждую ночь, мешая боль в моей душе с наслаждением в твоих объятьях.
Не на того напал, сука похотливая! Равнодушная злопамятная тварь!
Ты везде ходишь с Харли, общаешься с Харли, играешь с Харли, когда я, улучив минутку, захожу в твой кабинет, там уже сидит Роберт, на твоем столе, и крайне неохотно убирает руку с твоей щеки. Меня колотит от ревности, и ты это видишь, Мак-Феникс, ты нарочно дразнишь меня, ты играешь и мной, и Робом, и от этого только больнее. Меня обижает даже мысль о том, что так было и раньше, что, отвозя меня из Дорсета в Лондон, ты шел в свой клуб и попадал в объятья Харли, проводил с ним день, а под вечер возвращался ко мне. Это невыносимо, ты понимаешь, Мак-Феникс?
– Джеймс, что-то не так? Какой-то дискомфорт?
– Спрашиваешь из вежливости? Следишь за моей адаптацией?
– И это тоже. Так что с тобой творится?
– Сам видишь: я ревную.
– Я вижу. Я не понимаю, с какой стати. Какое ты имеешь право меня ревновать?
– Не знаю. Ревную бесправно, можешь подать на меня в суд. Только скажи мне, Мак-Феникс, почему? Почему Робу ты простил измену и вранье, а мне не можешь забыть двух фраз, вырвавшихся в припадке гнева?
– Да в чем проблема-то? Меньше общаемся? Освоишься, док, появятся силы, – вернем наши шахматы по вечерам.
Впрочем, все это превосходно сказалось на качестве совместной работы. Палка о двух концах. Я врач. Я просто твой врач. На этом можно и нужно остановиться. Но как я могу тебя лечить, пытаться выправить твою жизнь, если за пять минут исхитрился раздолбать свою собственную?