Курт чуть склонил голову в мою сторону:

– То есть я сразу шизик и психопат, так, доктор Патерсон?

– Примерно, – улыбнулся я. – Но не переживай, при нынешнем уровне мировой психопатии это почти как личностная характеристика.

– Действительно, не стоит бояться, милорд, это как раз не страшно, – закряхтел Диксон. – Данный диагноз ни в коей мере не ставит под угрозу правомочность ваших претензий на титул, а это главная проблема, которую нам предстоит решить. Я могу назвать десяток известных фамилий с данным диагнозом и, однако, их никто титулов и состояния не лишает. Это почти нормально, к тому же ваш врач провел великолепную работу и научил вас держать под контролем нелицеприятные проявления заболевания.

Он помолчал, покряхтел, довольно чмокнул губами:

– При этом я хочу вас порадовать очевидным фактом: вы не шизофреник.

Мы с Куртом кратко вздохнули, а Диксон со смешком добавил, обращаясь уже ко мне:

– Не шизофреник, Джеймс. Но полный псих!

Тут нас троих накрыла волна нервного веселья, ибо шутка, без сомнения, удалась. Отсмеявшись, Диксон продолжил:

– Разумеется, юноша, я не столь наивен, как мой ученик, а потому уверен, что видения вас посещали, причем именно те, что были описаны на процессе. Эшли, – это имя он произнес с оттенком брезгливости и без положенного «доктор», хотя и к студентам первого курса обращался не иначе, как «светило» или «коллега», – Эшли не обладал богатой фантазией, разумеется, он всего лишь, как честный ремесленник, выслушал и записал ваш бред. Более того, я убежден, что вы пытались вернуть свою галлюцинацию, пришедшую в тот час, когда, избитый до полусмерти, вы бредили в заброшенной комнате. Я прав?

Курт снова согласно кивнул.

– Ну что же… – удовлетворенно зачмокал старый профессор. – Идем дальше. Рожденная воспаленным рассудком галлюцинация завладела вашим неокрепшим мозгом, сильная по накалу эротическая сцена, сменившая столь оскорбивший вас половой акт мачехи с лакеем, отпечаталась в сознании и ускорила развитие болезни. Я рад, что вы справились, что вы попали в место, где вам стало, наконец, хорошо в реальности, к людям, с которыми вам стало хорошо. И мне грустно, что вы, пылкий неопытный мальчик в стадии неопубертата, влюбились в одного из героев вашего бреда, идентифицировав себя со вторым. Так? – последние слова он произнес быстро и жестко, словно рубил сплеча, и голова Курта качнулась почти против его воли.

Он согласно кивнул, и внутри у меня что-то оборвалось с противным чавкающим звуком. Да уж, Джеймс Патерсон, мог бы и сам догадаться. Лорд был влюблен, но предмет его чувства находился вне реальности этого мира. Он искал любовь, ту любовь, что увидел в бреду, не находил, и, раз за разом ошибаясь, безжалостно рвал контакты и связи; я просто стал удачной заменой призраку, суррогатный возлюбленный, носитель определенной мании.