Снегопад ушел, словно кто-то опрокинул на наследника благую меру риса и белых лепестков, но вот дунул ветер с залива, и снежная туча умчалась дальше, седые космы ее перестали цеплять высокие шпили; нежданно новый порыв разодрал жемчужную облачность, и в просвет, напоминающий меч, хлынули потоки зимнего закатного света, краска вытекла с щедрой палитры, залила башни и озеро, и голову Курта, в чьих волосах снежинки засверкали герцогской короной.

Я не находил слов, я молчал и сжимал его пальцы, а потом, ведомый искренним порывом, преклонил колено и коснулся губами напряженной кисти любовника. Курт рывком поднял меня и прижал к груди, и от этого стало тепло и радостно; мы постояли какое-то время, любуясь отражением замка в воде, пока не погас прорвавший небеса пожар, и плато не окутали сумерки.

– У тебя красивый замок, мой герцог, – прошептал я Курту. – За такую землю пойдешь на все.

И он улыбнулся в ответ.

Сзади на дороге раздался рокот мотора, я рассчитывал на новый патруль «гробовщиков», предусмотрительно разбивших трассу на участки и дежуривших в ожидании лорда. Но вместо неприметной, неизменно забрызганной грязью машины показался спортбайк, и я невольно потянулся к карману.

– Все в порядке, – не оборачиваясь, успокоил Курт. – Это Тим.

Это действительно был Тим Питерс; он закрепил мотоцикл, сдернул с головы шлем и подошел к нам, оглядывая замок сухим взглядом профессионала. Удовлетворенно кивнул.

– Здесь все по-прежнему, – подтвердил его мысль Мак-Феникс. – Еще отец заключил договор с Национальным трестом, Анна не смеет нарушить условия. Ну что, мы готовы? Тогда в бой, и дай нам Бог вернуться живыми из битвы.

Тим знаком показал на дорогу позади себя; мы вслушались и ясно различили слабый голос мотора. Он потихоньку нарастал, вскоре из-за поворота показался старый мерс, простужено, сварливо фыркающий себе под нос.

– Гробовщики? – спросил я у Тима, но он отрицательно покачал головой.

– Прислуга, – ответил за охранника Мак-Феникс. – Прихватил с собой малый штат.

В догнавшей нас машине обнаружился несравненный мистер Фариш собственной персоной. За рулем сидел Гордон, на заднем сидении расположился камердинер милорда мистер Мак-Ботт. Мы махнули им, чтобы проезжали, сами вновь уселись в «Ягуар», Питерс натянул шлем, и мы поехали по извилистой подъездной дороге к замку.

***

Замок Дейрин считался в суровых здешних краях новоделом, как и Инверари, хотя был построен двумя столетиями раньше на месте весьма живописных фамильных руин. Возможно, потому, что в восемнадцатом веке претерпел реконструкцию башен и обзавелся парой изящных пристроек. Природные защитники плато – скалы и глубокое узкое озеро – позволили архитекторам избежать ненужных, громоздких укреплений; отсутствовали ров и подъемный мост, но стены замка имели впечатляющую толщину. Курт рассказал как-то, что в стенах были проложены потайные ходы, где два взрослых воина в доспехах могли пройти плечом к плечу, не слишком докучая друг другу. Четыре могучие башни делали замок похожим на Инверари, но в Дейрине не было и намека на светскость. Несмотря на богатое, дворцовое внутреннее убранство, замок строили для войны. Легенды неизменно посвящали Дейрин красоте Марии Стюарт, чьей благосклонности напрасно добивался Джозеф Бьорк, впоследствии получивший герцогский титул. Мария пренебрегла знатным поклонником, хотя, по ряду источников, и гостила в замке с графом Ботвеллом незадолго до убийства Дарнли. Иногда я думал, для чего она ехала в такую даль? Заручиться помощью влиятельного лорда? Или, возможно, в Дейрине, где впервые сошлись под одной крышей Бьорки и Стюарты, было распланировано убийство Дарнли, расписано по пунктам? Кто-то в шелках и бархате поставил перед королевой доску с приколотым по центру портретом и мелом рисовал стрелочки, писал названия и имена. А Мария кивала, сжимая руку любовника, и приветливо улыбалась хозяину, некрасивому, как все Бьорки, и готовому на многое ради ее красоты. Предвидела ли она, подсмотрела ли во сне, что однажды, в этом замке, брошенном к ее ногам, сойдутся иные Стюарт и Бьорк, что Магдала и Эдуард преклонят колени пред алтарем, заключая союз, и породят сына, прекрасного, как злобный бог? И что через двенадцать лет, избитый до полусмерти в пыльной заброшенной зале, их сын увидит на ложе саму Марию в объятьях Ботвелла? Увидит и потеряет рассудок от первой подростковой любви?