Он протянул руку и коснулся плеча Мак-Феникса, стоявшего ближе всех к лестнице, ведущей наверх. В этом прикосновении заключалась тактическая ошибка, ибо Курт не обращал внимания на слова, но оскорбления действием не потерпел. Лакей, не признавший в нем господина, упал, нокаутированный мощным хуком.

Тим посмотрел на милорда с укоризной, Гордон, уже сложивший кулак, обиженно хмыкнул, но Курт ответил им такой искренней улыбкой, что ему простили привычку решать проблемы самостоятельно.

Внезапно на лестнице показался новый персонаж исторической драмы, в которой мой король сражался с тупыми лакеями на фоне старинных гравюр. Осторожно ступая по мягкому ковру, к нам спускался сказочно красивый юноша. Длинные темные локоны по плечам, картинно распахнутая черная рубашка, аристократическая, болезненная бледность, еще более заметная на фоне потемневшего резного дуба перил; талия перетянута синим шелковым поясом, на открытом запястье позвякивают серебряные браслеты; маска усталой печали на безупречном лице. У меня перехватило дыхание, родившийся в горле ком мешал сглотнуть, я смотрел на брата Мак-Феникса, и мысли рождались и умирали в моей голове, не цепляя сознание. Отчего-то мне было очень больно, отчего-то я утешал себя мыслью, что с братьями Курт не спит, а значит, хоть в этом у меня преимущество. Отчего-то я не мог отвязаться от подлого ужаса и думал, что ситуация окончательно выходит из-под контроля, и лучше бы Тим или Харли, любой другой соперник, чем этот принц, живущий в заколдованном замке!

Память дернулась в припадке, конвульсии скрутили ее слабое тельце, и мозг заработал, принялся ожесточенно сравнивать, сопоставлять, анализировать информацию. Я осознал, что вижу наяву несчастную любовь Роба Харли, прекрасного шотландского принца, к которому тот ездил на Рождество. Которым грезил, о котором плакал. Ради которого предавал лучшего друга.

Курт тоже смотрел на брата, чуть прищурив глаза, точно на солнце. И Альберт, замерший на полпути, видел только его, воспринимая нас как неизбежную свиту.

– Брат! – наконец, прошептал он и сделал несколько торопливых шагов вниз, навстречу, но Курт остался на месте, и Альберт замер с робкой улыбкой на губах. – Здравствуй, Габриель! Здравствуй, мой ангел света и смерти!

– Не называй меня так, Альберт, – холодно ответил на это Мак-Феникс, и я удивленно взглянул на него. – Я Курт, не сложно запомнить? Впрочем, здравствуй, извини, я приехал пораньше.

– Ты сделал мне лучший подарок, мой милый, – почти пропел Альберт, одолевая остаток ступеней и осторожно, точно Курт был фарфоровый, обнимая брата.