Оставив мокрый плащ в прихожей, я осторожно шагнул в гостиную и замер, не делая резких движений.

***

Курт сидел на диване, вприщур глядя на пламя камина, оно отражалось в его серых глазах, но не могло их согреть, в ужасе бросаясь прочь и замерзая в полете. В комнате было холодно, несмотря на камин, так холодно, что я невольно передернул плечами.

Мак-Феникс гневно вскинул голову, но, увидев меня, вновь мрачно уставился перед собой; в руках он держал трубку, подаренную мной когда-то, в воздухе плыл легкий запах табака. Я решился, сделал несколько шагов и сел рядом, плечом к плечу на диван, вынул из его безвольных пальцев трубку и затянулся, смакуя новый сорт, изготовленный явно по заказу Мак-Феникса. Курт не протестовал и как-то сразу привалился ко мне, точно искал тепла и поддержки, его все еще трясло, то ли от бешенства, то ли от дикой скачки в холодной ночи.

Я поднял руку и обнял его, молча и крепко притянув, стараясь отогреть тело и душу, но это было мне не по силам: Снежная Королева не собиралась отпускать свою жертву, и новый осколок глубоко проник в израненное, насквозь промороженное сердце.

– Нравится? – спросил Мак-Феникс, кивая на трубку. Я подтвердил, и он улыбнулся, как прежде, уголками губ, скорее из вежливости, чем из чувства. – Под этот рецепт я получил патент, процентов от продажи нам хватило бы на всякие приятные мелочи.

У меня перехватило горло, стало больно не то что глотать, дышать, и я спросил немеющими от волнения губами:

– Еще есть «мы», Курт?

Он искоса глянул на меня ледяными своими глазами и дернул плечом:

– Ты против?

Я покачал головой и уткнулся носом в его волосы.

– Значит, есть, – подытожил лорд. – Пока есть. По крайней мере, до завтра.

– Что мне сделать для тебя, Курт? Хочешь, я уеду?

– Поздно, – отрезал Мак-Феникс. – Теперь она воспримет это как капитуляцию, так что, мой любитель замочных скважин, ты останешься и будешь играть. Со мной или против меня, как будет угодно.

– Ты ведь знаешь, кто я, – не поднимая головы, напомнил я. – Я полицейский психолог, приставленный к тебе соглядатай, я оказался рядом с тобой лишь потому, что хотел поймать дорсетского убийцу.

– Да, Джеймс, я знаю. Этот факт неизменно меня забавлял: роман полицейского и маньяка. Согласись, это смешно.

– Мне не смешно! Ты все сделал, чтобы влюбить меня, Курт.

– Ложное обвинение, милый: я все сделал, чтобы совратить тебя. Влюблялся ты по своему почину, я ведь предупреждал: не вздумай!

Он помолчал с жестокой улыбкой, потом признал, старательно играя в справедливость: