«Мой милый… Холмс! Я приглашаю вас к водопаду, к нашему обрыву для разрешения вопросов, касающихся нас обоих. Играть с вами – великое наслаждение, едва ли не большее, чем… Искренне ваш, профессор математики Мориарти».

– Придурок! – горько прошептал я, целуя записку. – Все бы тебе в игрушки играть!

***

В замке уже набралось народу, сновали рабочие и приглашенные музыканты, суетились посыльные, привезли бальное платье для герцогини, белое как снег, с изумительной накидкой из песца. Именинник собирался быть, по обыкновению, в черном, даже скупые на комплименты горцы охотно признавали, что этот цвет идет ему необычайно, но сегодня в выборе цвета читался скрытый вызов герцогине.

Альберт выглядел повеселевшим, посвежевшим, в нем чувствовалась расслабленность, какая просыпается лишь в изголодавшемся, но полностью удовлетворенном теле. Ночь с Робом Харли пошла ему на пользу.

Юноша небрежно кивнул и отвернулся, а я вздрогнул: вот со спины он необычайно походил на брата, разве что плечи уже, а талия тоньше, действительно, мечта гея, в самой кости была дивная тонкость, и все-таки! Та же гордая посадка головы, разворот плеч, сама манера держать себя, грива черных вьющихся волос, чуть более холеная, чем у брата, превращали его в Мак-Феникса, если смотреть издалека и при неверном свете, скажем, коридора.

А может, среди дискотечных огней?

Исковерканная судьба. Исковерканная психика.

Из-за чего, из-за кого Альберт стал шизофреником? Что подпитывает его отказ от реального мира, что держит его в плену фантазий? Не сам ли Мак-Феникс подсказал идею возможной связи? О том, как Курт умеет совращать, я знал лучше прочих, я подошел достаточно близко, чтобы жалеть юного принца, желторотого несформировавшегося как личность птенца в самый трудный период полового созревания, на которого обрушилась волна сексуального магнетизма Мак-Феникса.

…Я же мразь и говнюк, Патерсон, ты ведь поверишь, если покаюсь: я знаю меру! Я умею сломать, но могу и просто исковеркать, вывернуть наизнанку – и оставить жить! Как есть.

…Наш маньяк, как я понял, из таких, исковерканных?

Или это сделала Анна? Ничего особо страшного, ничего неприличного, предосудительного, лишь подаренная мечта, как все было бы волшебно, если б, такая малость, они не были братьями. Первый шизофренический посыл, навязчивая идея, мечта.