– Слайт, я никого не убивал. Ты веришь мне, Слайт?

Фрэнк долго молчал, обдумывая ситуацию и мои слова, потом кивнул:

– Да, Джеймс, верю. Но я – это просто я, твой друг, а потому ненадежный свидетель. Если на суде Курт Мак-Феникс в качестве защиты бросит тебя под колеса закона… Будет очень тяжело, понимаешь? Куда ты дел чертов шприц?

– Сломал и выбросил, Фрэнк, прости.

– Зачем, псих несчастный?!

– Я испугался, что там «Феникс». Что его станут изучать и вычислят формулу, ты ведь и это понимаешь, правда, Фрэнк, ты знаешь, насколько опасен препарат Мак-Феникса!

– Я знаю, – глухо подтвердил инспектор. – Знаю. Только тебя мое знание и понимание не спасет. Я… Я поговорю с милордом. Возможно, это часть его дьявольского плана, но я готов идти на уступки, лишь бы он пощадил тебя.

– Он уже не пощадил, – горько ответил я. – Не надо, Фрэнк, не унижай ни себя, ни меня, куда уж ниже, ты подумай. Пусть все идет, как идет. Если он хочет посадить меня, затянуть на моей шее петлю, пусть попытается. Это игра, понимаешь, Фрэнк? Это всего лишь игра, новое испытание моего безумного квеста.

– Джеймс!

– Фрэнк, я устал. Я очень хочу спать. Можно?

– Можно, дружище, я распоряжусь устроить тебя в свободной комнате…

– Приставь конвой и не юродствуй. С тебя потом спросят, а у тебя семья.

– Ладно, будет тебе конвой. Слушай, давай ты уедешь из этого замка? Домой, а? В Дом на Плато, так они его называют? А я приставлю к тебе Метвина, вы ведь в нормальных отношениях? Ну, вот и славно. Только ты поклянешься мне, что сдашь сержанту оружие. И не будешь дурить. Все наладится, вот увидишь. Я верю, что еще увижу твою улыбку, Джеймс Патерсон.

***

Так я снова очутился в своем доме, Доме на Плато. Наверное, это по-прежнему была собственность Фаришей, а мне еще предстояло вступить в права наследования, но…

Теперь я знал, что я наследник, что у меня имеется поместье рядом с замком Дейрин, место в рядах великого клана. Неплохие шотландские корни, да… И было мне на это насрать.

Впрочем, Слайт оказался прав, в доме моей бабушки, в доме, когда-то пропитанном любовью и заботой обо мне, стало полегче. Так, словно я проснулся после кошмара, и все ужасы замка Дейрин остались далеко, где-то в ночи за окном, там, где опять шел мерзлый ливень, разгоняя клочья тумана на озере. От каждой гравюры, от каждой вышитой салфетки тянуло уютом и защищенностью, еще не выветрился тот самый, единственный в мире бабушкин дух, я все это помнил, запахи, звуки, я знал, что кран на кухне протекает и ночью особенно действует на нервы, я знал, что дверь буфета рассохлась и предательски скрипит, когда без спросу лезешь за вареньем…