– Что ещё за наглость? Вместо того, чтобы покинуть чужое жилище, ты требуешь провожатого? Требуешь, чтобы я водил вас по обители лепров и позволил пугать моих сородичей до смерти?

– Если отведёшь нас коротким путём, – помог с уговорами Игун, – то мы покинем это место так быстро, как это только возможно. А если выйдем из укрытия, то привлечём внимание пчёл. Они доставят вам больше неприятностей.

Лепр задумался. Его глаза странно двигались и мигали, словно сигналили о чём-то. В темноте раздалось чавканье – пернатый доел обножку и произнёс:

– Ступайте за мной. Только ничего не трогайте и никуда не суйтесь.

Провожатый шагнул в сторону, где сразу же пропал из виду. Поначалу следовать за ним было сложно, но со временем глаза привыкли к полутьме. Выяснилось, что меж исполинских корней образовался целый лабиринт с нишами и закутками. И это лишь созданное природой. Лепры усложнили своё обиталище, выкопав норы, выдолбив в корнях дупла, сплетя гнёзда и натянув верёвки. Горбатые силуэты мелькали слева и справа, лазили над головой, выглядывали из лазов, куда, казалось бы, никак не протиснуться.

Света было маловато, но порой лучи просачивались в лабиринт и выхватывали из мрака нехитрое убранство. Лепры царапали на корнях рисунки, ставили указательные камни, выдалбливали ступени. Время от времени Ратибор с Игуном задевали звуковые ловушки – этакие гирлянды из косточек или хитиновых чешуек. Как только ловушки громыхали, слышалась секундная возня, и лепры прятались по норам.

Сильно пахло землёй и пыльцой.

– Любите вы пчёл обокрасть, – прошептал Игун.

– Либо пыльца, либо гигантские семечки, – проворчал лепр. – Другую еду найти сложно.

– Судя по запаху, кладовые у вас ломятся.

– Нужно делать запасы. Чтобы хватило на зиму и на паломничество.

– Расскажи нам о паломничестве, – попросил Ратибор. – А то мы идём в тишине и пугаем твоих сородичей. От твоего голоса им будет спокойнее.

Лепр согласился.

– Мы преподносим дары великому шаману. Тому, что тысячелетиями хранит вселенскую мудрость.

– Ты говоришь о спящем шамане?

– Да.

– И что за вселенскую мудрость он хранит? И какой от этой мудрости толк, если шаман спит, и не может ею поделиться?

– Глупый чужак.

Лепр хмыкнул презрительно, но не отказал себе в том, чтобы состроить умника:

– Шаман жил ещё в те времена, когда рас было меньше, мир был проще, а такие вещи, как добро, зло, честь, предательство и правда были предельно ясными. Шаман предчувствовал, что мир изменится, исказится, и добродетель станет неотличима от гнусности. Он заснул вечным сном, дабы не видеть, как истина идёт трещинами. И если вопросить у шамана, он услышит сквозь дрёму и ответит. Впрочем, на праздные вопросы он слов тратить не станет.