— Ты — тля. Тля не может убить себя. — Слова падали тягучим гноем.

3

В наступившей тишине Кирилл отчетливо слышал, как тяжело и ритмично стучат колеса. Стук этот отдавался в ушах монотонным гулом — так работало сердце, натужно качая кровь по умирающим венам.

Убить себя! Сейчас, немедленно! Единственный способ остановить… это…

Он старался не думать о том, что произойдет, когда Бог, запертый в глубине его тела, вырвется наружу. Будет ли это означать конец… всего? Исчезнет ли человечество, уступив место иной, омерзительной расе, воплощению хаоса запредельного космоса? Каким будет этот конец? Вспышкой сверхновой или всхлипом? Утихающим шепотом, пылью, уносимой сухим равнодушным ветром? Будет ли так же восходить солнце, когда мир перевернется, или наступит бесконечная тьма, освещаемая тусклым, больным светом гнилой луны? Останется ли время для последнего крика или реальность лопнет как мыльный пузырь?

У него не было на это времени. Он не мог допустить, не мог!

Кирилл застонал и медленно, дрожа всем телом, поднялся сначала на колени, упираясь ладонями в горячий пол, а потом и на ноги. Ему пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.

За грязным окном сливались в единое темное существо проносящиеся посадки, и редкие дома, и покосившиеся столбы. Он подошел к двери и, не задумываясь более, попытался повернуть ручку. Тщетно — она не поддавалась.

Убить себя сейчас, немедленно! Убить!

Он ринулся в вагон, рванул на себя дверь. Потянуло горячим влажным воздухом. Запахи человеческих тел, нехитрой стряпни, плохого кофе и алкоголя смешались в единый, присущий поездам сильный аромат. Он остановился на секунду, расставив руки для верности, чтобы не упасть.

Убить…

Себя…

…и вдруг прекратил дышать.

Нечто внутри него недовольно заворочалось, забилось. Кинжалы смертельной боли пронзили брюшину.

Убить! Себя!

Все еще не дыша, он постарался сконцентрироваться, абстрагироваться от боли и поймать мысль, призраком затаившуюся за гремящим воплем в голове.

УБИТЬ!

СЕБЯ!

Еще немного…

— Прекратите сомневаться, — голос Кольцова, — Андрей Евгеньевич, не мучьте себя и нас всех, сделайте это! Это — единственный шанс!!!