— «А почему бы тебе не поговорить с ней по телефону?» — спросил он.

— «Чёрт, и о чём мне с ней беседу вести?! Мы уже обсуждали это, офицер Ярви, не забыли?»

Нико попытался представить, насколько сильно у него в жизни всё должно по пизде пойти, чтобы он даже не смог с Марой поговорить. Если бы он знал, что больше её никогда не увидит, то… Да, такое могло бы склонить его чашу весов. Телефонный звонок мог принести боли больше, чем полное молчание. Наверно, Маркус прав, но даже если это и не так, то он вполне мог бы пережить этот разговор, не сойдя тут с ума.

— «Пойду проверю твою почту», — сказал Нико. — «Какого хрена ты раньше не сказал-то?»

— «Потому что почту свою передаю именно тебе».

— «А я отправляю её по внутренним каналам. Чёрт, я и правда делаю это, Маркус. Это не я».

Вновь уставившись на карты, Маркус кивнул.

— «Да, я знаю», — ответил он.

На обратном пути в кабинет Нико задумался о том, а не отправились ли письма в ту же мусорку, куда и все эти проклятые бланки заявок, которые он составлял на ремонт, завоз оборудования и расходных материалов все эти годы. Он всерьёз задумался о том, чтобы лично навестить секретаря в министерстве юстиции и проучить мелкого говнюка, ведь по телефону всё равно препираться бессмысленно.

Мара посоветовала бы ему не лезть в это дело, но в этих стенах всё не так просто было. Это у неё в больнице пациенты приходили и уходили, а заключённые, даже самые свихнувшиеся, жестокие или просто странные, в тюрьме были как соседи, являясь такой же частью круга общения надзирателя, как и его собственная семья. Уставившись на приколотые к стене над его столом списки дежурств и служебные записки, Нико задумался над тем, от чего тут всё раньше загнётся: из-за атак червей или из-за обрушения здания. А может, из-за того, что правительство КОГ решит призвать в армию его самого вместе с обоими его коллегами, а затем с концами закроет это жалкое подобие тюрьмы. А как же они тогда с заключёнными поступят? Прескотт может сам сюда приехать и лично всех расстрелять. Собак не так уж и легко перестрелять было, а ведь там стоял вопрос жизни и смерти. И дело тут было не в благородстве или моральных устоях, а в ощущении того, с него уже хватит, и дальше Нико заходить не станет.

— «Ты ещё тут?» — спросил вошедший в кабинет Кэмпбелл, держа в руках несколько загаженных мухами лампочек, которые позвякивали при тряске. Такой тип лампочек уже давно не выпускали. — «Я думал, ты крыло для психов проверять пойдёшь».

— «Уже проверил», — ответил Нико. Как раз с Кэмпбеллом ему сейчас и надо было поговорить. — «Кстати, ты же почтой занимаешься. Что с ней делают в Доме Правителей?»