– Ох, Эрих, мне так жаль… – Крокус горестно всплеснул руками. – Однако… Простите, но я не совсем понял: вы были знакомы до этого?

– Нет. Она была из команды журналистов, освещавших теракты в колонии. Документов при ней не нашли. Только планшет, но на нём были только фотографии и несколько аудиозаписей. Никто её не искал, никто не пришёл забрать вещи. Поэтому я взял планшет себе. На снимках были разные планеты, разные колонии, разные люди, бежавшие от военных конфликтов. Некоторые места я даже узнал. А аудиозаписи оказались дневником. Из него я узнал, что она была членом «Маат» – объединения журналистов, которые говорят правду там, где правительство пытается замолчать её.

– Я слышал о них, – закивал профессор. – В новостях рассказывали об утечке радиации на Парадизе-5: Конфедерация не высылала помощь и не начинала эвакуацию до тех пор, пока эти ребята не включили прямой эфир оттуда. Ох, какой тогда был скандал…

– А ещё была Виктва-1, – кивнул Эрих. – Командование приказало войскам удерживать колонию от вторжения гарргола. Их высадилось слишком много, колония была обречена. Но приказ на эвакуацию был получен лишь после попадания в инфонет фотографий с места событий. Я был там, на Виктве. И, возможно, жив сейчас только благодаря тому, что в мире есть такие, как она. Она хотела сделать этот мир лучше. И, в отличие от меня, ей это удавалось.

Эрих замолчал и отложил карты: играть больше не хотелось. Хотелось напиться. Но в сочетании с окружающим смрадом это грозило жёсткой интоксикацией. А валяться в обнимку с тазиком, когда после посадки могла потребоваться его помощь, Эрих позволить себе не мог.

– Я часто слушал её дневник. Пересматривал фотографии. Помимо работы там было и личное: что она любит, о чём мечтает. Я чувствовал, будто мы знакомы всю жизнь. Ей я могу рассказать всё, что не рассказал бы никому другому. И не бояться, что она не поймёт.

– Вы говорите с ней? – осторожно вклинился Штейн. А получив утвердительный кивок, откровенно встревожился: – И она… отвечает?

– Нет, – спокойно отозвался Эрих. – Я осознаю, что её нет. Я видел её мёртвой. И у меня нет проблем с психикой.

Профессор беспокойно поёрзал на койке, явно смущённый столь прямым ответом, но тут же спросил ещё:

– Вы поэтому и ушли из Красного Креста? Из-за того, что не смогли помочь ей?

– Нет. Ушёл я гораздо позже, – Эрих на секунду задумался. – Или да. Но не потому, что не спас её. Люди умирают. Я давно принял тот факт, что не смогу помочь всем. Просто с тех пор, как она со мной… Вам знакомо чувство, когда делаешь что-то неприглядное и в этот момент вдруг вспоминаешь о человеке, которым восхищаешься: что он подумал бы, увидев тебя сейчас? Когда я начал задавать себе этот вопрос, очень многое, на что раньше я закрывал глаза, оказалось неприемлемым. Незаконный оборот лекарств, из-за которого их может не хватить в критический момент. Как это случилось с ней. То, что военные компании приплачивают руководству, чтобы в первую очередь помощь оказывалась раненым солдатам, а не гражданскому населению. Что Красный Крест, призванный быть нейтральным и беспристрастным, заключает платные контракты и перебрасывает свои подразделения туда, куда укажут, а не туда, где больше всего нужна помощь. Правда… – он мрачно усмехнулся, – уйти оказалось гораздо проще, чем решить, что делать со своей жизнью дальше.