Это все мне рассказал А., когда я примчалась к нему за разъяснениями, обнаружив, что, пока С. вызывал мою фамильную дежавю-девочку в пустой холодной спальне, где я для торжественности ритуала зажгла ему французскую свечу «Кармелитка» с запахом мшистых стен, камфоры и герани (ты понимаешь, отчего я так хорошо помню этот запах? если не только понимаешь, но и подозреваешь камфору лишней ноткой, пожалуйста, сбрось карандаш со стола, включи неслышно газ), мой муж увидел эту рыжую седую ведьму, и весь стал как немой мрамор, и забормотал про какое-то зеленое круглое яблоко, и я сразу поняла: дело дрянь, и ушла плакать на кухню, и закрыла за собой дверь, в которую скребся С. и что-то пищал.

– Я видел девочку! Что она должна тебе передать? Что мне сказать ей, чтобы она тебе передала? Тьфу, запутался. Что спросить?

– Спроси у нее, зачем было меня убивать, если он меня даже не любит! – заорала я.

– Чего? – С. проскользнул в дверь. – Старушка, ты что такое несешь? Девочку, говорю, видел. На подоконнике сидит, смотрит. Вышла, потому что знает, что я ее вижу. Так почти не выходит. Не страшная, не страшно. Не боюсь, в смысле. Я спросил: тебе есть что сказать? Помотала головой. Значит, надо, чтобы я ей что-то сказал. Ты чего ревешь?

– Я боюсь ехать туда, – прорыдала я и бросилась С. на шею. – Это мне страшно! Мне кажется, что я не вернусь, а если и вернусь – все будет другим, все будет по-другому. Я не хочу по-другому!

– Тихо, тихо, чего ты, – забормотал С., смущенными длинными пальцами теребя мне затылок. – Бедная, мучают тебя они все, так тебя жалко. Но я ж вообще не соображаю в этом ничего, как же тебе помочь, я умею только петь и обниматься. Черт, я бы с тобой не только пообнимался. Но слушай, она – ну, вот она – может заметить, что мы тут вдвоем в комнате. Вдруг подумает не то.

– Ты меня тоже мучаешь! – провыла я. – Зачем ты ее притащил?

Выбежав в гостиную, С. обнаружил свою рыжую ведьму рисующей в воздухе неоновые яблоки перед плавающей в пространстве рыбьей, чешуйчатой, гильотинированной глупой головой моего мужа. Был человек, стал рыба. С. мгновенно помрачнел, сказал, что девочка-призрак сегодня не настроена разговаривать и он лучше зайдет побеседовать с ней в какой-нибудь другой день, а теперь им пора, они спешат в кино, там премьера (какое кино? после того как нас отключили, у нас было возможно только изпамятное кино – это когда договаривается собраться как минимум дюжина фанатов какого-нибудь фильма, знающая его наизусть, и тогда имеют право приходить и те, кто его не смотрел и хотел бы посмотреть; но всегда получается не очень точно – хотя в этом, наверное, особенная прелесть) – и утащил трепещущую рыжуху в чужую ночь.