Что мне делать, если получится попасть в реальный мир через диктатора, – Лина не знала. Но она полагала, что если я выжила две недели в собаке, то я вполне протяну сутки в диктаторе.

– Мне же надо будет как-то вести себя. Управлять страной. Что мне им сказать?

– Да что угодно. Попроси статистику какую-то. Ты же будешь президент страны! Огромные возможности! Неужели президент не сумеет узнать, за что гражданин какой-нибудь другой страны сидит в тюрьме. У него точно есть доступ к любой закрытой информации. Предложи им что-нибудь взамен! Какую-нибудь государственную тайну.

Самый важный вопрос я боялась задавать, но все-таки задала:

– Если у меня все получится, как я попаду обратно?

– Слушай, да они сами будут рады, чтобы ты попала обратно. Скажи им просто: простите, пацаны, ошибка. Они не могут сделать тебе ничего плохого, тебя же нет. Максимум – выключат. Но как только тебя выключат, ты тут же снова активизируешься у нас – вот как с собакой это было, помнишь? Собаку кто-то подстрелил – и ты сразу вернулась.

Все эти мучительные встречи с инструктажем длились около недели – и всю эту неделю муж от меня как будто отдалялся: молчал, слишком медленно подыскивал слова, куда-то надолго уходил. Пару раз выяснилось, что он проводил время с А. и С. – явно только потому, что там, вместе с ними, околачивалась рыжая седая ведьма. Когда я напрямую спросила, зачем он это делает, ведь кактусовой пианистке явно больше симпатичен С., муж прямо сказал: у них с С. еще ничего не было, и поэтому у него еще есть шанс.

– Какой, в жопу, шанс? – жалобно сказала я. – Ты что такое говоришь? Ты мне прямо в лицо сейчас говоришь, что тебе нравится другая женщина и что ты хочешь попробовать ее добиться, несмотря на то что у нее почти есть бойфренд? Причем говоришь мне это тогда, когда я вот-вот отправлюсь в самое жуткое путешествие в своей жизни, из которого могу не вернуться – учитывая, что из жизни я уже давно ушла и не вернусь никогда по твоей вине, твоими силами!

– Что я могу сделать, – бормотал муж. – У меня просто нет шансов уже. Может, я заранее готовлюсь к тому, что будет потом. Ведь когда ты вернешься, ты, наверное, будешь знать всю правду. Ты же, наверное, не сможешь со мной быть, когда узнаешь, зачем я убил. Не могу объяснить, сразу слезы к горлу подступают. Я от безысходности это все.

И действительно алеет безумными глазами, и гладит меня по каменеющему лицу, и повторяет: только тебя люблю, больше жизни люблю. А я превращаюсь в мраморную статую и шиплю: ты, что ли, нейрозомби? Ведь эта фраза существовала лишь в моей памяти – и, к сожалению, больше нигде. В моей жизни она так и не стала реальностью, будем честны.