А. потом несколько раз повторял мне, что девушка, несмотря на обаятельность и какую-то фатальную, смертельную красоту, не нейрозомби – обычная девушка, умершая от эпидемии гриппа несколько лет назад. Разве что скопировалась она потому, что получила странное предупреждение, что умрет во время ближайшей эпидемии – то есть мистический момент, немножко Эдгар Аллан По. Предупреждение она получила через ритмично захлопывающиеся цветочки кактуса. Еще она пианистка – поэтому она очаровалась С. в ответ, и у него есть какой-то шанс на взаимность, они уже вместе музицировали, играли Филиппа Гласса и Фредерика Шопена, а больше ничего общего они сыграть на могут, разница поколений.

– Мы же все знаем про этот кактус, – шепотом сказала я. – Что будет, если она наткнется на него дома у Лины? Она же его на подоконнике держит! Кактус, напророчивший ей смерть!

– Не наткнется, – ответил А. – Она как будто не хочет его замечать.

– Ты сказал ей, что С. – нейрозомби? – еще более тихим и ненавидимым мной шепотом спросила я.

– Нет, конечно, – ответил А. – Захочет – сама узнает. Но она не хочет ничего знать.

Может, и хорошо, что не хочет, подумала я. Меньше шансов, что она переключится на мужа. Хищница! Двенадцать чертовых котов оказались двенадцатью клубками сияющей тончайшей пряжи, влекущей к нейрогнезду бабки-прародительницы буквально всех и каждого. В моем идеальном, лучшем мире нужно будет обязательно поставить памятник двенадцати котикам – новой разновидности интернета в реальности отключенного интернета и объединенного контекста.

В результате на следующий день С. явился без рыжей разлучницы (муж поначалу поприветствовал его чуть ли не с распростертыми объятьями, но тут же, увидев, что С. один, поскучнел и потерял к нему интерес), провел полчаса в спальне, ожидая визита девочки. В итоге девочка вышла из шкафа, как белая лебедь, ровно на одну минуту, села на кровать рядом с С. и отчетливо сказала:

– У меня никого нет.

– Так сказал бы ей, что я у нее есть! – развела я руками.

– Нет, – сказал С. – Тебя у нее нет. Она именно это и хотела сказать. Что никого у нее нет.

Ну что ж, ничто не поймет вещь так, как другая вещь.

* * *

Перед поездкой на мамину родину (или твою? как мне лучше называть это место?) я еще раз увиделась с Линой и Линой, чтобы получить от них последние инструкции.

– Там по статистике скопировано не очень много людей, – предупредила Лина. – Копирование было дорогим, поэтому считалось привилегией. В столице, скажем, должно проживать не больше тысячи дубликатов, но я подозреваю, что почти все не живут там: у кого дом на Кипре, у кого дача в апстейте. Поэтому предупреждаю: контекст шаткий. Еще оттуда многие эмигрировали при жизни – поэтому это еще и контекст «эмигрантская память». Там будет такой тихий рай, наверное. Ну, разберешься.