Я положила на стойку свой меченый паспорт.
Дружинник взял, глянул на фото, на меня, повертел паспорт и уточнил:
— Вас вызывали?
— Нет.
— Цель визита?
Мой знакомый снова подал голос:
— Пашка, брось! Это же наша Авва. Наверняка к Айболиту пришла.
— Малер выходной сегодня, — отрезал неумолимый зануда и внимательно на меня посмотрел. — Так что?
— Поговорить с Марецким нужно, — ответила я, убеждаясь, что всё и правда теперь совсем по-взрослому, без шуточек. — Информация для него, важная.
Дежурный вынул рацию из держателя на рукаве, доложил, выслушал сердитое бурчание Марецкого в ответ и, отдав мне паспорт, разблокировал вертушку.
Я молча пошла своей дорогой, не стала даже отвечать на неловкую печальную улыбку второго дружинника.
Двор перед штабным подъездом не изменился за тот месяц, что меня здесь не было. Всё то же одинокое дерево и мусорный бак рядом с ним. И пустая стоянка с одним-единственным служебным джипом.
Марецкого я нашла, как ни странно, в подвале.
Мне очень хотелось своими глазами увидеть, отчего Эрик возвращается со службы такой несчастный и так безжалостно измотанный. Новшества, введённые Марецким, перевернули привычный уклад с ног на голову. То, о чём мы тогда слышали от Марецкого, это было ещё не всё. А всё остальное, как я поняла, тоже никуда не годилось. Эрик не хотел нам с Вероникой ничего рассказывать, просто держал в себе.
И вот сейчас я надеялась рассмотреть повнимательнее, что же происходит в подвале, но Марецкий не пустил меня дальше входа в коридор.
— Стой, Лада. Сюда нельзя посторонним!
— Посторонним?! Очень мило. Лёша, ты забыл, сколько времени я тут провела? Или, может быть, скажешь, что я всем только мешала?!
— Нельзя сюда никому, кроме спецперсонала и дежурных дружинников. Таков порядок, — строго ответил он. — Я сам его установил, я первый и соблюдать должен. Что у тебя случилось? Что за информация?
Проглотив обиду, я перевела дыхание и произнесла, как можно спокойнее:
— Про информацию это я для твоего цербера ляпнула, чтобы пропустил. А так у меня к тебе разговор, личный.