Не дождавшись моего ответа, он рванулся в кабинет. Я ему вслед только плечами пожала: зря он не выслушал мой ответ. Я послала бы его к чёртовой матери. Ждать его я не собиралась.

Я вышла во двор.

Ну кто бы мне сказал, что этот унылый вид когда-нибудь вызовет у меня приятные воспоминания и чуть ли не ностальгическую слезу выбьет. Когда-то, совсем недавно, у меня здесь было всё хорошо, а теперь скажи спасибо, что через вертушку пропустили.

После проходной дышать стало полегче. Убиваться о былом так сладко, жалеть себя так упоительно, но от этого никому лучше не станет, даже мне самой. Это не те слёзы.

Я двинулась в сторону метро. Путь предстоял не то чтобы слишком долгий, но сложный. Метро, потом электричка, затем ещё пешком по узким кривым улочкам.

Я услышала, что позади меня кто-то бежит, и тут же меня схватил за локоть Корышев.

— Ну, я же просил! — выдохнул он, останавливаясь. — Так трудно подождать?

— Не трудно. Незачем.

— Извини меня, пожалуйста! В прошлый раз я сильно тебя обидел.

Я взглянула ему в лицо и постаралась быть очень вежливой:

— Чушь, которую ты наговорил, сделала хуже только тебе самому. Мне же на твои слова совершенно плевать. Говорил ты их или нет, я не стану смотреть на вещи иначе, чем раньше. Не парься, Корышев. Пока, удачи!

Я пошла дальше, но он снова схватил меня за руку:

— Да постой ты! Куда ты летишь?

— Хочу навестить Баринова. Он болеет.

— Болеет? Вот как… — усмехнулся Корышев. — Что ж, давай навестим его вместе.

— С этой сложнейшей задачей я справлюсь сама.

Корышев покачал головой:

— Да хватит тебе язвить. Я тоже хочу проведать своего надзирателя. Он же теперь и мой надзиратель тоже. Марецкий в своей кадровой политике не оригинален.

— Тогда вперёд, на Витебский вокзал. Баринов живёт в пригороде.

— Я в курсе, где он обитает.