Всеми силами Малыш тщится скрыть дикий, обуявший его страх. Если бы я не чувствовал его изнутри, то, возможно, даже поверил. Но сейчас мы с ним одно, как убийца и его жертва. Осталось только распределить роли.

Свободной рукой поправляя шарф, Йакиак оборачивается. Вот оно! Неведомое, пугающее, непредставимое. Теперь ты узрел Пришедшего за тобою.

Удар молнии, поступь судьбы, леденящее дыхание смерти. Черный силуэт, склонившись над нами, заслоняет собой небо и землю. Йакиак пятится, вскрикивает, роняет окровавленный меч. Пытается убежать, но ноги уже отказали. Ты жалок, Малыш! Боже, насколько ты жалок…

– «А ведь шинель-то моя»! – схвативши Йакиака за воротник, громовым голосом ревет Нечто. – Знаешь, сегодня утром, разглядывая объявление, ты был прав – любопытство тебя действительно погубило. Я пришел по твою душу. Готовься.

– Кто ты… Кто вы? – лебезит, барахтаясь в луже, испуганный старикашка. – За что? Мы знакомы? Помилуйте, пощадите! Вот настоящий преступник…

И указывает на меня. Даже умереть достойно не может!

Завывая порывами ветра, Нечто смеется.

– А ты меня не узнал? Как же? Вон, Настоат сразу понял. Это ведь я – просто иная, потусторонняя, первобытная ипостась. Облик, который я принимаю, чтобы уничтожать таких, как ты – насекомых… Хорошо, коли угодно, ты подохнешь не от трансцендентного, не от остановки сердца, священного ужаса или моего гнева. И даже не от руки человека. Нет! От лапы и зубов той моей сущности, которую ты ненавидишь больше всего. Перевоплощаюсь обратно – и приступим к твоей казни!

Нечто растворяется в морозном предутреннем воздухе; мгновение – и рядом со мной уже он – старый, дорогой друг, хранитель, проводник и заступник.

Шершавый язык касается моей холодной руки.

– Закройте глаза, Хозяин! Негоже вам смотреть на то, что сейчас будет. Много крови и зверства.

Конечно! Я знал, что ты меня не оставишь. Да будет так! Опускаю веки и мыслями уношусь в горние выси. Едва слышно шепчу: «Ламассу! Взойду ли на небо, Ты там; сойду ли в преисподнюю, и там Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря: и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя».

– Ну это уж слишком! Не путайте меня с Богом. – И, неистово завыв на Луну, бросается к Йакиаку. – Твоя очередь, нечестивец! Пришло время познать силу моей ярости! «Мне отмщение, и аз воздам» – Иненна отныне свободна!

Я слышу, как клыками Ламассу впивается в горло скулящего Йакиака. Крик сменяется жалобным стоном, плач – нечленораздельным, натужным, зверино-пронзительным хрипом. Хруст позвоночника, свистящий клекот ломающейся, лопающейся грудной клетки; фонтан крови и истечение пневмы. Жуткий срежет ногтей по брусчатке.