Мотоциклисты рванули вперёд, размахивая цепями и увесистыми металлическими прутьями.

Помешкав, за ними осторожно двинулись собаки.

И всё смешалось. Началась такая куча мала! Всем кучам куча!

Конан с победным криком врубился в мотоциклы, как во вражескую конницу. Каждый удар его страшного меча достигал цели — лезвие с лёгкостью разбивало рамы и бензобаки, рубило живую плоть. Дункан действовал не настолько мощно, но тоже достаточно эффективно. Несколько раз хлопали выстрелы, но пули находили не те цели.

— Уходите, — крикнул Дункан. Он был занят тем, что не давал бандитам достать беззащитных друзей.

Отморозки на мотоциклах всё пёрли и пёрли вперёд. У них замкнуло. Они не могли поверить в то, что их, отборное отребье, хозяев больших дорог и скоростных трасс, крошат в капусту двое каких-то психов с мечами.

— Уходите! Быстрее! — отчаянно повторил Дункан.

Но уходить было некуда.

— Прыгайте в иномир!

Лаврушин сжимал «пианино», но ничего не мог.

Атака мотоциклистов захлебнулась. Уцелевшие машины с рёвом отхлынули.

И тогда за дело принялись чёрные собаки.

— Конана не взять ни одной адской твари! — победно крикнул киммериец. — Сюда, шавки! И ты, Чернокнижник!

Собаки ринулись вперёд. Они двигались прыжками, будто не касаясь лапами земли. От них исходил холод — такой, что руки немели. И тут пошла свара, перед которой драка с рокерами — лёгкая разминка.

— Ну уходите же! — простонал Дункан, взмахивая мечом и уклоняясь от страшных челюстей. — Цитадель!

Лаврушин пробежал пальцами по клавишам. Извлёк из «пианино» тянучую тоскливую мелодию.

И драка рассыпалась. Замерла в промежутке ошарашивающего безвременья. И собаки, и рыцари застыли. Над переулком повисла тишина.

А потом закружился вихрь. Воронка засосала друзей.

Когда мимо проносились разноцветными искрящимися или дымными полосами чужие пространства, Лаврушина обожгла мысль — он взял один фальшивый аккорд!