Из-за них он решился на крайний шаг — пошёл к Азре. Главнокомандующий занимал самую непримиримую позицию по Квандору, из-за него лично мирные переговоры уже срывались дважды.

Они говорили три часа. Вопреки ожиданию, Азра вёл себя очень спокойно, если не сказать, отрешённо. За последние дни его представления о реальности здорово пошатнулись, он больше не был уверен ни в чём. И возможность перемирия с Квандором, о котором и слышать не хотел всего лишь год назад, отвергать не стал. Мало того, он дал себе труд выслушать идею о создании северной коалиции! И угрожал при этом собеседнику всего лишь пресс-папье, а не пистолетом. От Азры Эйнер ушёл обнадёженным.

Но ему предстоял ещё один разговор, самый тяжёлый. Он откладывал его до последнего. Он нарочно отпустил Тапри к невесте, чтобы остаться один на один с пришельцем.

…Гвейрану было тревожно все последние дни. Что-то происходило там, за стенами личных апартаментов, о чём цергард Эйнер «домашним» не рассказывал. Целыми днями он пропадал где-то в коридорах власти, возвращался ближе к рассвету, совершенно загнанный — ни о каких расспросах и речи быть не могло, единственное, что успевал Гвейран, это впихнуть в него, полусонного, несколько ложек казённого хверсового варева и заставить снять сапоги, не то в сапогах бы и ложился.

Потом вдруг отослал адъютанта, и вот теперь сидит перед ним, весь какой-то не такой, глаза отводит…

— Регард Гвейран, я должен познакомить вас с планом завтрашних действий — это прозвучало очень официально и сухо. Обычно Эйнер обращался к нему просто «Гвейран», или «доктор», или, шуткой, «пришелец» — типа, «Привет пришельцам!»

— Знакомь, раз должен, — согласился он. И подумал, не уместнее ли было ответить: «Слушаюсь, господин цергард»? Но это оказалось не важно.

— Такой значит план… В общем… Только вы должны понять: это единственно возможный вариант, другого просто нет, мы с дядькой Хритом уже всё перебрали… Я знаю, вам не понравится, вы станете возражать, но это бесполезно.

— Ты объяснишь, в чём дело, или я тебя сейчас стукну! Не взирая на субординацию! — свирепо прервал затянувшуюся преамбулу Гвейран.

Да, план ему не понравился. Вот то есть СОВЕРШЕННО! Это был худший план из всех, что ему приходилось слышать. Потому что ни единого шанса на жизнь не оставлял он соратникам Эйнеру и Хриту. Но он вынужден был признать: другого способа вызволить его соплеменников с планеты тоже не было. И чёрт бы с ними, соплеменниками! Не маленькие, знали, на что шли!.. Но цергард Эйнер проникновенно глядел ему в лицо своими большими серыми глазами, и уговаривал, стараясь придать подрагивающему от волнения голосу как можно больше убедительности: