— И тогда здоровый туньер…

— Эй вы, обалдуи! Вы что, Ахкеймиона забыли? — воскликнул Ксинем. — Друза Ахкеймиона?

Офицеры, утирая глаза и сдерживая смех, обернулись, приветствуя их. Зенкаппа улыбнулся и поднял свою чашу им навстречу. Однако Динхаз нехорошо сощурился, Ирисс же воззрился на Ахкеймиона с неприкрытой враждебностью.

Динхаз увидел, как нахмурился Ксинем, и тоже поднял чашу в знак приветствия, но нехотя. Они с Зенкаппой склонили головы, затем совершили возлияние богам.

— Рад видеть тебя, Ахкеймион, — сказал Зенкаппа с неподдельным дружелюбием.

Видимо, будучи вольноотпущенником, он не смущался необходимостью общаться с париями. Но Динхаз с Ириссом принадлежали к знати — Ирисс, тот и вовсе был из древнего рода.

— Я видел, как ты ставил палатку, — небрежно заметил Ирисс. У него был настороженный, испытующий взгляд человека, который пьян и готов затеять ссору.

Ахкеймион ничего не ответил.

— Я так понимаю, мне придется смириться с твоим присутствием, а, Ахкеймион?

Ахкеймион посмотрел ему прямо в глаза и невольно сглотнул, за что сам себя выругал.

— Видимо, так.

Ксинем бросил на своего младшего кузена грозный взгляд.

— Ирисс, в Священной войне принимают участие Багряные Шпили! Так что присутствие Ахкеймиона не должно тебя смущать. Лично я ему рад.

Ахкеймиону приходилось быть свидетелем бесчисленного количества подобных стычек. Верным часто приходится объяснять друг другу, почему они водятся с колдунами. Объяснение всегда одно и то же: «Они полезны…»

— Может, ты и прав, кузен. Враги наших врагов, да?

Конрийцы весьма ревниво относятся к своим врагам. После многих веков стычек с Верхним Айноном и Багряными Шпилями они научились, хоть и нехотя, уважать Завет. Жрецы бы, пожалуй, сказали, что они его уважают даже чересчур. Но из всех школ только Завет, хранящий Гнозис Древнего Севера, мог потягаться с Багряными Шпилями.

Ирисс поднял чашу, потом выплеснул ее в пыль к своим ногам.

— Пусть боги напьются вдоволь, Друз Ахкеймион. Пусть они поприветствуют того, кто проклят…

Ксинем выругался и пнул поленья в костре. В лицо Ириссу хлынуло облако искр и золы. Тот отшатнулся, вскрикнул, инстинктивно принялся хлопать себя по волосам и бороде. Ксинем прыгнул к нему и рявкнул:

— Что ты сказал? А ну, повтори, что ты сказал?