– Тогда зачем Прача велел разыскать все, что только можно? Не складывается! Я говорила с теми, кто брал взятки с бара, – это глупые мальчишки, которые хотели немного подзаработать.

– Значит, генерал умен, заметает следы.

– За что вы так его ненавидите?

– За что ты так его любишь? Разве не он приказал сжечь твою деревню?

– Да, но без злого умысла – работа такая.

– Работа? А не он ли уже на следующий сезон перепродал разрешение на разведение рыбы соседней деревне, а сам набил карман?

Канья умолкает. Наронг примиряюще говорит:

– Извини, но тут уже ничего не поделаешь. Мы уверены, что преступление совершил он, а дворец дал нам право решить эту проблему.

– Как решить? Бунты поднять? – Она в сердцах смахивает со стола газеты. – Город сжечь? Прошу вас, не надо. Я докажу, что Прача не подсылал пружинщицу. Я смогу вас убедить.

– Ты слишком заинтересована и к тому же служишь обеим сторонам.

– Я служу королеве. Дайте мне возможность не допустить этого безумия.

Снова молчание.

– Даю три часа. До заката не успеешь – уже ничем не помогу.

– То есть пока подождете?

Канья почти видит улыбку возле трубки на том конце провода.

– Подожду.

Щелчок, разрыв связи, и она снова одна в кабинете.

На стол присаживается Джайди.

– Очень интересно. И как ты докажешь невиновность Прачи? По-моему, ясно, что он-то и подослал пружинщицу.

– Чего ради вы меня преследуете?