Тимофей наблюдал чужими глазами, как обращается в однородную бурлящую массу вязкая корка из магии, крови и растекающихся, подобно тающему льду, адамантов. Как проникают друг в друга несоединимые субстанции. Как невидимые руки удерживают кипящую жижу. Как прозрачная и чистая, словно слеза горного хрусталя, оболочка выплавленного саркофага-самоцвета затвердевает, стынет, крепнет, обрастая под чудовищным магическим давлением широкими ровными гранями. Как обретает яйцевидную форму и прочность большую, чем даже прочность обычного алмаза.

– Да будет вечно держаться печать! – шесть чародеев говорили в унисон, говорили как пели, говорили все громче, громче…

Тот, кем являлся сейчас Тимофей, не умирал, поскольку не был способен на это. Но и ни на что иное он сейчас тоже не был способен. Он просто беспомощно смотрел, как куски его тела заточают в прозрачные узилища. Смотрел и слушал. Но видел и слышал уже не глазами и ушами даже, а гранями и ребрами колдовских саркофагов, в которые был вмурован.

– Да не доберется до сокрытого настойчивый! – нарастающий хор шести голосов бился в идеально гладкую граненую поверхность. – Да будет предупрежден любопытствующий! Да образумится глупец!

Потом были другие слова и другие заклинания.

На прозрачной оболочке возникла маленькая матовая точка. Точка обратилась в пятнышко, пятно растянулось в росчерк, росчерк изогнулся дугой.

Шестеро чародеев накладывали на кристаллы-саркофаги магические письмена.

«Бойся…» – впечатывалось в кристалл начальное слово Предостережения. Слово, которое пытливый ум и знающее сердце способны прочесть на любом языке. Слово, которое должно исчезнуть первым – так решил тот, чьими мыслями думал сейчас Тимофей.

Когда все закончилось, заговорил один из шести. Чародей, что стоял у трона.

– Настало время искупления, – зазвучал в зале его глухой сильный голос. – Неупокоенный попрал этот мир по нашей вине и по нашему неразумению. Мы все были свидетелями тому, чему стали причиной. И мы скорбим. Ибо на каждом из нас слишком много крови.

– Были, – подтвердили пятеро из шести, – Все были. И все скорбим. И крови много. Слишком…

– И хотя не в нашей власти навеки упокоить Неупокоенного, свои ошибки все же надлежит исправлять.

– Надлежит, – согласно закивали пятеро из шести. – Ошибки надлежит исправлять.

– У нас достало хитрости и сил разорвать тварь на части, – продолжал шестой. – Но этого мало. Теперь нужно сделать так, чтобы части эти оставались разделенными столь долго, сколь это возможно. Чем дальше они окажутся друг от друга, тем сложнее будет Неупокоенному вернуть Темную власть над миром.