— Да.

Президент разводил руками.

— Ну, разве что в прошлой жизни.

Рост у него был высоким, спина очень прямой, походка жёсткой, взгляд — твёрдым, но всякий раз смягчался, останавливаясь на жене и дочери.

— Мои дорогие девочки. Что бы я без них делал, как бы жил, а, главное, зачем…

Капитан спросил отца, какого цвета были волосы Президента в молодости.

— Тёмные. Каштановые, по-моему, но он рано начал седеть, лет в тридцать… А что? А-а… я понял, кто вызвал у тебя недоумение. Деликатная тема, сынок. Дело в том…

Капитан смущенно откашлялся, огляделся по сторонам и задал следующий закономерный вопрос.

— …конечно, она знает. Но это не мешает ей любить их и называть «мама» и «папа».

— Такие приятные люди. Хорошо, что мы с Аксельбургом союзники. Союзники же?

— А тебя, сын, как в гвардии учат?

— Так и учат. Мы друзья. Родственники даже… Связанные общей историей. Мы же были когда-то одной цельной страной.

— Хвала небесам. Родство — значит равноправие. Но, если ваши учителя однажды начнут делить всех родственников на старших, младших, больших и маленьких — тогда суши вёсла.

— Отчего?

— Младших любят шпынять. Поучать, ставить в угол, отбирать сладкое. Какой старший избежит соблазна, особенно если над ним самим нет никого взрослее? Особенно если принимает свой возраст, сиречь размеры, за право делать, что вздумается, а кулаки — за ум? Это плохо. Не по-человечески. Там уже не старший родственник — тиран и скотина. Надеюсь, я до такого не доживу.

Дома постепенно переходят в груды завалов. Внизу, под ними, наверняка остались и жители. Наверняка лежат до сих пор.

— Кладбище.

— Весь город — кладбище, рыжая. Общая могила. Но не надо циклиться на этих мыслях. Во всяком случае, археологи так не делают, а мы сейчас почти что…

— Кто-то же спасся, Капитан. Наверное…