Терис замерла, вслушиваясь в его удаляющиеся шаги. Десять, пятнадцать...почти не слышно, но он все еще жив и продолжает идти, хотя больше всего сейчас хотелось услышать ту же звенящую тишину, что и вчера, и его крик — последний перед тем, как Ярость Ситиса вырвет его сердце. Даже если он и непричастен к смерти Корнелия, его присутствие здесь грозит слишком серьезными неприятностями для всего убежища, и лучше, в сотни раз было бы лучше, чтобы жизнь норда оборвалась сейчас, пока он не успел выйти из форта.

 Шаги стихли, и из коридоров доносился только скрип костей и тихий вой заблудившегося в лабиринтах сквозняка. Выводя из состояния безмолвного ожидания, зашелестели бумаги и скрипнуло кресло, даря понимание, что Лашанс уходить не собирается. Полукровка оценила расстояние от своего угла до коридора и с досадой на себя отметила, что выскользнуть незамеченной никак не удастся. И угораздило же ее спрятаться в таком месте...

 — Терис, выходи, — несмотря на отсутствие недовольства, слова Спикера приморозили к месту, лишив дыхания и разбудив волну тревожных, полных ужаса мыслей.

 Интриги Черной Руки — не ее ума дело, что ей уже давали понять, а за последние минуты было услышано слишком много того, чего знать ей точно не полагается. А знать слишком многое опасно, она поняла это еще когда Умбакано решил ее убрать как слишком осведомленного о его делах человека.

 Титаническим усилием воли убийца заставила себя выйти, щурясь на свет и изо всех сил пытаясь выглядеть как можно спокойнее, хотя колени предательски дрожали, а мысли наперебой кричали о близкой смерти, рисуя ее в самых ярких красках.

 — Простите, Спикер...это...

 — Вышло нечаянно, как и всегда, — он кивнул, не попытавшись подняться с кресла, только повернув к ней наполовину освещенное лицо.

 — Я услышала шаги, испугалась... Вдруг кто-то чужой. А когда пришел Харберт... — убийца нервно скомкала подол толстой суконной куртки, — Я не думала, что...будут такие разговоры.

 — И теперь ты в курсе некоторых дел Черной Руки, — подытожил Спикер, глядя на нее безо всякой злости, скорее, с интересом.

 — Я никому не скажу. И вообще постараюсь все забыть, — Терис, несмотря на его внешнее спокойствие, страха не утратила — пару минут назад он с таким же спокойствием угрожал Харберту ножом.

 — Успокойся и сядь, — убийца устало вздохнул, указав ей на низкий стул рядом с креслом.

 Прилагая все усилия к тому, чтобы не показывать не желающего отступать страха, полукровка села и прилипла взглядом к полу, поддерживая голову одеревеневшими руками. При том, что угрозы, вроде бы, не было, в воздухе висела некая недосказанность, и обостренные чувства подсказывали, что Спикера сейчас занимают некие очень важные проблемы, отчасти связанные и с ней.