— И перепрограммировать.

— Вот же сука! — воскликнул Колб. — Похоже, пришло время менять код во всех системах. Вы там шумните наверху.

Харднетт скептически хмыкнул:

— Шумну, конечно. Но знаете, сколько времени уйдет на смену кода?

Колб пожал плечами:

— Не знаю. Пару лет, наверное.

— Я думаю, на два порядка больше. Мы с вами точно не доживем.

— Вам виднее, — не стал спорить начальник штаба. Потом достал изрядно замусоленный платок и вытер пот со лба и шеи. Помолчав какое-то время, сказал: — И что? Получается, так оно все и было: один кокнул другого и — тю-тю с грузом?

— Насчет смертоубийства не уверен, — возразил полковник.

— Почему?

— Смотрите. Согласно акту, пятьсот первая система, или, как вы ее все здесь называете, — Сетка, пробита в двадцать тридцать двадцать четвертого числа. Именно в это время на центральный пульт диспетчерской поступило донесение о разрыве электрической сети. Так?

— Так, — сверившись с записями, согласился Колб.

Харднетт продолжил:

— А в соответствии с распечаткой объективного контроля боевых систем, блок управления УЗГПИ, по-простому — тепловой мортиры, приведен в действие в ноль-ноль часов две минуты двадцать пятого. Так?

— Так.

— Не хотите же вы, мистер Колб, сказать, что один из конвойных сначала прорвался на тягаче сквозь электрическое заграждение и только спустя два с половиной часа второй надумал по нему пальнуть? Бред. А если этот второй, как вы говорите, был к тому времени уже трупом, то это бред вдвойне. Согласны?

— Ну да, — разочарованно вздохнул начштаба. — Что-то как-то тут не сходится. — И, помолчав, спросил: — А у вас есть своя версия?

Полковник покачал головой:

— Пока нет. Пока думаю.

— А что там с анализом крови?