— Еще полторы минуты ждем. Идет повторный тест. Колб кивнул, взобрался на броню вездехода и поднялся к башне. Устроившись рядом с Харднеттом на люке, закурил.

— Жарко тут у вас, — сказал полковник, чтобы что-то сказать. — Всегда так?

— В это время — всегда, — ответил Колб и, показав рукой на тент, под которым несли службу два бойца конвоя, выставленные для охраны места происшествия, сказал: — Вот кому хорошо.

— Этим вон тоже неплохо, — откликнулся Харднетт, махнув в сторону вертолета. В его тени, распластавшись прямо на камнях и подложив под голову шлемофон, спал пилот. Штурман сидел рядом. Прислонившись спиной к колесу шасси, листал журнал для взрослых мальчиков и посасывал из вспотевшей банки замзам-колу.

Колб сделал отчаянно долгую затяжку, после чего с завистью произнес:

— Эх, я бы сейчас тоже не отказался от зеленых бульбочек из холодильника!

Харднетт сочувственно покивал, а потом зачем-то сказал:

— На Кунаре две недели назад торговый представитель «Замзам Корпорации» умер от тропической лихорадки.

— Да?.. И что?

— Да ничего. Аборигены руководству местной Экспедиции докладывать не стали, сами похоронили.

— Умные, что ли?

— Получается. Мало того, они вместе с ним еще и двух младших менеджеров похоронили.

— А с этими что? Тоже от лихорадки скопытились?

— Нет. Этих живьем похоронили.

— Как это?

— Ну как. Поймали, связали, ступни отрубили и кинули в могилу к боссу.

— Вот дикари! — не то возмутился, не то восхитился Колб. И тут же затянулся.

— Принято у них так, — пояснил Харднетт. — Хозяин умирает — челядь тоже отправляют на тот свет.

— Чтоб и там лизали?

— Вроде того…