Какое-то время они шли молча, и Ревна уже было подумала, что разговор окончен, но затем Линне сказала:

– Может, он боится, что я окажусь такой же, как она.

Ревна рассмеялась.

– Ты самая строгая пуританка из всех, кого я видела.

И именно поэтому такая невеселая.

Линне пожала плечами.

– Я тоже его бросила, как и она. Потом, как и она, пошла сражаться. Ни одна живая душа не считает, что мы с ним похожи. Он хотел, чтобы я стала леди, идеальной девушкой Союза.

Ревна совсем не ожидала, что ипостась девушки Союза, оказывается, так же не подходит Линне, как и ей самой.

– Я уверена – он тобой гордится.

– Да плевать мне, гордится он или нет, – ответила Линне, слишком быстро, чтобы Ревна ей поверила.

Они подошли к стволу гнилого дерева, лежавшему на тропе.

– Ты сейчас будешь смеяться, – сказала Ревна, когда Линне через него перепрыгнула.

– Что-то не хочется.

Линне протянула руку, чтобы помочь ей преодолеть преграду.

– Ну тогда посмеюсь я. Твоя мать прячет в степи повстанческую армию, а мой отец отбывает пожизненный срок в Колшеке.

Не говоря уже о том, что, если они смогут перевалить через горы, Линне отпустят из-за отца-генерала, а Ревну почти наверняка отдадут под суд – и тоже из-за отца, только ее отца-узника.

* * *

В закатном сиянии Каравельские горы сияли, как огонь богов. У края неба, над горизонтом, золотистыми, красными, оранжевыми и пурпурными полосами слоились облака, даря восхитительную вечернюю зарю и вместе с тем обещая убийственную вьюгу.