– Зая… – Он рассеянно поцеловал напрашивающуюся на ласку Анастасию. – Не придумывай чепухи, я тебя одну люблю, и мы поженимся, вот только ответ от мамы дождусь. Если мама захочет, она и отца заставит сделать, как надо. Нужно, чтобы именно она была за нас.

– Так ты из-за этого переживаешь? – Нежно спросила Анастасия. Вэл пожал плечами.

– Нет. – Признался неожиданно для себя самого. – Не из-за этого. Ты же не проболтаешься никому, да, зая? – Он в отчаянии взглянул ей в глаза. Там было одно: я твоя. Кто не страдал бы и одной минуты, так это она: девушка не знала моральных терзаний. Она любила Вэла и хотела за него замуж, и ради этого Анастасия Кенка, не дрогнув, убила бы, солгала, украла, а так же подожгла бы монастырь со всеми монахинями. И с отцом – если он встанет у неё на пути. После смерти матери девочка пережила страшный душевный перелом и кризис, во время которого осознала, что отец – это не родной и близкий ей человек, защита и поддержка, а страшный жестокий враг, с которым и вести себя следует, как с врагом: скрывать все свои мысли и намерения, врать, притворяться и держать ухо востро. Всю себя, всю свою любовь девушка отдала Вэлу, он был ей теперь и мать, и отец, и родной дом, и вообще всё, что только может быть в жизни родного и важного. И Вэл это чувствовал, и был благодарен за это девушке – может быть, даже сильнее, чем любил.

Прямо он в своих подозрениях признаться не мог, но чуть-чуть, но завесу тайны своего сердца приоткрыл, признавшись, что «один друг» подозревает своего господина в постыдных вещах и не знает, что ему делать.

– И я не знаю, что ему посоветовать, такие вот, Зая, дела.

Анастасия встала, отошла к окну, и контуры её тела, неожиданно красивого, невероятно женственного, не смотря на коротковатые ноги, отчётливо высветились сквозь ткань тонкой сорочки. Взяв в руки платок, она принялась отчаянно терзать его, борясь со смятением. Она знала, кто её отец – ей не раз говорила это мать. И знала про его любовь к мальчикам. Долгое время она утешала себя тем, что Вэл – Эльдебринк, и тронуть его отец не посмеет. Но в этот миг ей стало страшно. Так страшно, что девушке понадобилось время, чтобы собраться с мыслями. Одно она знала точно, и это был не глас разума, а мощнейшее чутьё влюблённой женщины: Вэлу открывать глаза на правду было нельзя. Продолжая терзать платок, она произнесла:

– Давай, сбежим с тобой на север, лапа? А? Прямо сейчас!!! – Повернулась, глядя на возлюбленного с отчаянной мольбой. – Вэл, пожалуйста! Мне страшно! Забери меня на Север!!!