Тело пытается шагнуть вниз, но не может. Всё потому, что оно не помнит координат Центра – их нет ни в памяти, ни на листе бумаги, которое тело носит с собой. Тело пытается, но что-то будто держит его за плечи.

Очищение. Оно внизу, в Центре – так написано на листе, сложенном вчетверо. Рука сжимает листок в кулаке – здесь, под подушкой, на больничной койке.

Выстрелы. Очереди вдалеке. Перестрелка стала яростной. Противника обнаружили и открыли огонь.

Неважно, кто в кого стреляет. Просто ещё один сон.

Или нет?

Кеорт открыл глаза. В палате не было окон, постоянное дежурное освещение не позволяло понять, какое сейчас время суток. Глядя в полумрак, Кеорт слушал.

Выстрел. Ещё один. Ответная очередь. Снаружи перестрелка.

«Где это – снаружи? У крепости на берегу моря или на дне осушённого озера? Где я сейчас?»

Кеорт поднялся с кровати настолько быстро, насколько мог. Комната покачнулась, пол под пятками стал зыбким, как болотный мох. На стене напротив проступил и тут же исчез логотип с витрувианским человеком.

Оказалось очень трудно побороть желание лечь обратно в койку. Худые ноги дрожали, всё падало из рук, когда он пытался одеться. Штаны и футболка перестали что-либо весить, но пальцы проходили сквозь ткань и не могли ничего удержать.

Кое-как одевшись, он прислушался. Стрельба прекратилась.

Схватившись за капельницу и опираясь на неё, он двинулся к двери. Ноги вязли в полу, все попытки двигаться быстрее пропадали зря; стены сходились и расходились, комната меняла размер. Он всё ещё не мог определить, где находится – в палате или в маленькой комнате с эмблемой на стене.

Капельница зацепилась за что-то, и он едва не упал вместе с ней. Попытался рассмотреть, в чём дело, но перед глазами всё поплыло. Колёсики штанги застряли под койкой, а он был слишком слаб, чтобы её высвободить.

За стенами комнаты не было ни звука.

«Эти выстрелы… Что-то происходит там. Что-то меняется. Любое изменение – это возможность. Так кто-то когда-то сказал… Сейчас возможность уходит, она дальше с каждой секундой».

Кеорт нащупал иглу в своём предплечье и выдернул её. Теперь можно было оставить капельницу и идти дальше. Мучиться из-за отсутствия обезболивающих он будет потом.

Он сделал несколько шагов и упал – комната продолжала плыть, превращаться непонятно во что, и без капельницы стало не за что держаться. Он встал на четвереньки и пополз к двери.

У порога он наткнулся на собственные ботинки, но только отодвинул их с дороги. Нельзя тратить время на обувание.

Он сумел подняться, держась за дверной косяк, и пошёл к лестнице, опираясь о стену коридора. Под ладонью чувствовалось биение, будто что-то двигалось за стеной, пульсировало, как кровоток. Стена казалась тёплой и живой, как плотная кожа. Хотелось отдёрнуть руку, но тогда пришлось бы снова ползти.