– Их шкуры, – с усилием произносит Марина, силясь разгладить жабры. Затем, обхватив шею ладонями, она говорит: – Ты узнал, что стало с их шкурами?

– Я долго разговаривал с хозяином. Сказал, что хотел бы убедиться в собственной безопасности. Он рассказал, что все шкуры хранит в кладовой, в надёжно запертом сундуке. И что все таверны, где держат шелки, устроены примерно одинаково. По-видимому, они договорились придерживаться особых правил, когда одна шелки отыскала свою шкуру и убила нескольких посетителей. Амазы без труда отыщут шкуры в кладовых. – Гарет хмурится, будто что-то вспомнив. – Совет магов с недавних пор преследует частных владельцев шелки, и многие предпочли продать своих питомцев в таверны. – Гарет поворачивается к Марине. – Живи ты сейчас у лесника, оказалась бы в какой-нибудь из них.

Марина вздрагивает, и Гарет, отставив кружку с чаем, нежно берёт её за руку.

– Позволь Винтер заглянуть тебе в память, – срывающимся голосом просит Марина. Ей едва удаётся выговаривать слова. – Пусть она посмотрит, пока твои воспоминания не потускнели. Мы передадим её рисунки амазам.

Гарет кивает и садится рядом с Винтер. Она глубоко вздыхает, будто набираясь храбрости, и, закрыв глаза, кладёт ладони на виски Гарета. Вздрогнув, она на мгновение отнимает руки, но тут же решительно возвращает их на прежнее место, будто воин, идущий на битву. Спустя несколько минут, Винтер принимается рисовать, время от времени касаясь руки Гарета.

Мне не сидится в комнате, и я выхожу в коридор. Как мучительно ждать… особенно после тех ужасов, о которых рассказал нам Гарет.

Я сажусь на подоконник, печально глядя на поле и голубоватую полоску на горизонте. В небе холодно сияют последние звёзды. Следующие полчаса я неподвижно слежу за разгорающимся рассветом.

– Привет, Эллорен.

Обернувшись на звук знакомого голоса, я спрыгиваю с каменного «насеста».

– Я ждала тебя, – отвечаю я Айвену.

Усталая и измученная, я легко отбрасываю все колебания и без предисловий обнимаю Айвена. Он крепко прижимает меня к себе, и я чувствую, как он напряжён и расстроен. Его невидимый огонь выбрасывает острые, будто лезвия, язычки пламени. Поездка в таверну не прошла для Айвена даром. Он встревожен и ошеломлён не меньше Гарета.

– От тебя странно пахнет, – замечаю я, слегка отстраняясь.

Кажется, смешались дым, запах алкоголя и… пота?

– От меня жутко воняет, – резко отвечает Айвен. – Это отвратительное место.

– Гарет недавно вернулся, – сообщаю я. – Рейфа и Тристана пока нет.

– Я видел там знакомых, Эллорен. Мужчин. Из Сопротивления. Я думал, что они сражались за свободу и справедливость… очевидно, шелки достойными справедливости они не считают. – Айвен в замешательстве отводит глаза. – Почти все они женаты. И я знаком с их жёнами… Не представляю, что сделают эти женщины, если узнают… Меня приветствовали, как вновь обретённого родственника… новичка в клубе для избранных. Как будто придя в это отвратительное заведение, я стал в их глазах настоящим мужчиной. Какая мерзость. Плохой из меня актёр, Эллорен. Да ты и сама знаешь. Я едва сдержался, чтобы не уйти.