– Кто вы? – спросил я, не опуская меча.

Неразумные микросхемы терминала не понимали, что происходит вокруг, и продолжали монотонно зачитывать текст Импатиана. Биография императора Виктора заполняла тишину.

Незнакомка потерла шею и стыдливо потупила взгляд.

– Найя, – ответила она густым, как свечной дым, голосом.

Она внезапно подняла глаза, и я вздрогнул. Ее зрачки были в два раза больше обычных, с огромными, голубыми, как чистый лед, радужками. Вид у нее был постоянно удивленный – или постоянно возбужденный.

Женщина, медленно уводя руку от шеи, пропустила между пальцами пряди черных волос:

– Вы меня чуть не поранили.

– Вы застали меня врасплох, – не стал извиняться я.

Благородный порыв, заставивший меня отпустить ее при звуке голоса, иссяк. Я насторожился. Глаза выдавали ее. Она была гомункулом, созданным… для чего? Для постельных утех – ее совершенный облик не оставлял сомнений. Но только ли для этого? Моего деда, лорда Тимона, убила наложница-гомункул. У большинства из них нечеловечность была налицо. Было нечто механическое в том, как они создавались, наделенные специальными функциями для конкретной цели. Впрочем, я – нобиль из пэров – не слишком от них отличался. Но, как Айлекс, я обладал свободомыслием, в то время как у этой женщины в мозгу могли быть заложены какие угодно инстинкты. Несомненно, ее создали превосходной куртизанкой – жеманной, соблазнительной, но абсолютно податливой. Она не могла выбирать, не могла сказать «нет».

Она даже подумать не могла о том, что существует ответ «нет».

– Я не хотела, – ответила она, по-прежнему хватаясь за волосы, словно за спасительные соломинки. – Я просто устала ждать, пока вы отправитесь в постель. Вы слишком здесь засиделись.

Она шагнула ко мне, звеня изящными золотыми цепочками и браслетами на шее, запястьях и лодыжках.

Я сделал выверенный шаг назад, отходя так, чтобы между нами оказался стол.

– Зачем вы здесь? – спросил я, как будто не знал ответа, и свободной рукой выключил болтливый терминал.

– Меня прислал хозяин, – пояснила она в наступившей тишине, нетерпеливо теребя пальцами вокруг шеи и стягивая вниз одежду; ее кожа была бледнее моей и сияла, как молоко под луной. – Он решил, что я вам понравлюсь.

Она мне нравилась. Была в ее выступающих скулах некая ястребиная твердость, смягченная полными губами и накуксившимся видом, что напоминало мне… о чем-то. Я никак не мог вспомнить.

Найя приблизилась, обойдя стол следом за мной, провела пальцем по столешнице, игриво, по-охотничьи, и спросила:

– Я вам не нравлюсь?

Я был зачарован, как те безрассудные храбрецы, что осмеливались появиться перед Медузой. Мой меч был наготове, пальцы на активаторе. Она была такой маленькой, такой стройной – однако в ее случае это вовсе не говорило о слабости. При желании она могла бы повалить меня, оторвать руки или задушить, как задушили моего несчастного деда.