Ее рубашка исчезла; я понял, что это была вовсе не одежда, а голограмма, тонкие лучи, сотканные так, чтобы скрыть то, что под ними. Мраморную статую женщины, совершенную, как творение Пигмалиона. Черные волосы, пышные формы и глаза, похожие на ледяные звезды. Золотой браслет на ее лодыжке был в форме змеи, кусающей себя за хвост, между грудями свешивались золотые цепочки. Она была такой бледной, что ей больше подошло бы серебро. Создание ночи с жуткими, испуганными и отчаянно влюбленными глазами, вампир из древней сказки. Чудовище, чей удел – пугать и соблазнять, внушать страх. Как я мог ее посрамить? Показать ей свое пренебрежение? Я встречал демонов, которые не были столь страшны.

Я не шелохнулся, даже когда холодная рука накрыла мою и приставила излучатель моего меча к ее груди.

– Хотите меня убить? – Она почти беззвучно приоткрыла рот, приближаясь лицом к лицу. – Вы можете, если пожелаете. – Ее дыхание обжигало мое ухо, голос стал хриплым. – Мне не привыкать.

Она схватила меня между ног, и я простонал. Но будто по собственной воле моя рука оттолкнула ее. Я гнал из головы ее слова об убийстве, о смерти. Не сводя глаз с гомункула, я с отвращением положил меч на стол. Тряхнув головой, женщина улыбнулась. Мне стало немного спокойнее, когда я увидел совершенно обычные зубы.

– Вы меня боитесь?

Боялся. Там, где она дотронулась до меня, где я дотронулся до нее, моя кожа горела, как при лихорадке. Мое дыхание стало прерывистым.

– Я боюсь этого места, – ответил я. – Вашего господина.

– Почему? Вы ему понравились. Если бы не понравились, он не прислал бы меня. – Она приблизилась, нагибаясь – расстилаясь – над столом. – Мне вы тоже нравитесь. Впрочем… мне все нравятся. Так уж я… устроена.

– Что это значит? – спросил я, хотя уже догадывался. – У вас нет выбора?

Она опять показала зубы, прекрасно видя, к чему предательски прикован мой взгляд.

– Ах… ни у кого из нас нет выбора. Нам нравится то, что нравится. Это не объяснишь. Можно лишь… показать.

Приблизившись, она положила руки мне на грудь и скомандовала:

– Снимай сапоги, солдат. Побудь со мной.

Она была совсем близко. Одна рука заползла на мой затылок и наклонила. Губы прижались к моим. Язык. Я не знал, куда деть руки, забыл, что они вообще у меня есть. Она отстранилась, чтобы осмотреть меня с головы до ног. На мне была та же черная туника, сапоги и брюки, что я носил на Рустаме.

– Весь при параде, а на мне ничего, – надула она губы и сделала рукой нечто, разбудившее зверя, дремавшего в темных подземельях моего разума. – По-моему, так нечестно.